Ханс-Отто Майснер - Дело Зорге

Гаральд Лундквист, торгуя пушниной, составил себе некоторое состояние, позволившее ему построить в пригороде Токио — Омори — дом в европейском стиле.

Перед этим домом и остановился большой черный автомобиль господина Танаки. Пока секретарь премьер-министра находился на озере Яманака, уже совсем стемнело. Он не любил быстрой езды, особенно в темноте, и поэтому на обратную дорогу его шоферу потребовалось более двух часов.

Японец помог Биргит выйти из машины и, проводив ее до изгороди сада, услужливо открыл перед ней калитку.

Девушка подала на прощание руку.

— Этот вечер, — прошептал Танака, — важное событие в моей жизни. Я безгранично благодарен вам.

Затем он медленно, как будто это стоило ему большого усилия, сел в машину.

Биргит Лундквист проводила взглядом автомобиль, пока он не исчез за поворотом, затем медленно пошла к дому через ночной присмиревший сад.

Словно из-под земли перед ней вырос человек. От неожиданности Биргит отступила на шаг и в тот же миг узнала Зорге.

— Как ты испугал меня, Рихард! Давно ждешь?

— Послушай, Биргит. Мне нужно обязательно послать сообщение этой ночью. Тебе удалось что-нибудь узнать?

Она была настолько ошеломлена, что сразу не смогла ответить.

— А-а… это не может подождать до завтра?

Он схватил ее за плечи. Биргит почувствовала, что Рихард очень взволнован.

— Ты узнала, что с Квантунской армией? Что замышляют японцы?

— Мы не говорили о политике…

Он отпустил ее и некоторое время молчал.

— Мы совсем не говорили о Квантунской армии, Рихард, честное слово, не говорили.

И сейчас, среди ночи, он думал только о своем деле. Он не нашел для нее ни одного ласкового слова. Можно было понять его разочарование. Но и она была разочарована.

— Постой, о чем же вы тогда говорили весь вечер?

— О мехах, мой милый, о меховых шубах. В частности, о собольих манто.

— Значит, ты ничего не узнала, — с упреком проговорил он.

— Впрочем, мы говорили о мехах, которые покупают в Сибири, — сказала Биргит как бы вскользь. — Я хотела узнать, сможем ли мы, отец и я, побывать будущей зимой в Сибири и приобрести там меха.

Он снова положил руки ей на плечи.

— Ну и он ответил, что вы сможете поехать?

— Сначала он сказал, что они придвинули войска к границам Сибири.

По тому, как вздрогнули руки, лежавшие на ее плечах, она догадалась, что это известие для него очень важно.

— Ты точно поняла его? Как он это сказал?

— Ну так, как бы между прочим. Как будто это уже не является большим секретом.

— Прекрасно… А что дальше? Он сказал, что ты сможешь сопровождать отца во Владивосток?

— Да…

— Как он это сказал? Была ли это попытка перевести разговор с одной темы на другую или… Расскажи все до мельчайшей подробности, Биргит!

Она не отважилась больше поддразнивать его.

— Нет, Рихард, то, что он сказал, абсолютно точно… Он хочет снова увидеться со мной, и я ему обещала свидание после возвращения.

— Как он реагировал?

— Он был очень счастлив и униженно благодарил меня.

Рихард снял руки с ее плеч. Биргит услышала его глубокий вздох.

«И все это, — подумала она, — из-за какого-то материала для газеты. Чтобы опять первым сообщить еще одну сенсационную новость!»

Он вдруг подхватил ее на руки и поднял высоко в воздух.

— Ты чудесная девушка… Я не ожидал, что ты так много сделаешь.

Зорге осторожно опустил ее. Она увидела, как в темноте светились его глаза.

— Ты выдержала экзамен на «отлично».

Он так прижал Биргит к себе, что у нее захватило дыхание. Не успела она попросить его быть осторожнее здесь, в саду перед домом ее отца, как Рихард разжал объятия. Секунду спустя он по-юношески легко перепрыгнул через изгородь. Биргит услышала, как затарахтел мотор и быстро затих вдали шум отъехавшего автомобиля.

Кто знал Петра Бранковича, официанта из ресторана «Старый Гейдельберг», никогда не подумал бы, что его квартира так изысканно и богато обставлена.

Бранкович жил в деревянном доме, расположенном в самом старом районе Йокагамы, чудом уцелевшем после грандиозного пожара 1923 года. Это было действительно чудо. У причала, недалеко от дома, тогда стоял югославский грузовой пароход. Моряки пустили в действие все помпы, образовали сплошную завесу над домом Бранковича и тем самым спасли жилище своего земляка от верной гибели.

Однако даже этот благородный поступок земляков не заставил Бранковича примириться с родиной. Он и слышать ничего не хотел о югославском государстве, созданном в 1918 году. Сразу же после окончания первой мировой войны Бранкович эмигрировал на Дальний Восток по той причине, что ему якобы не нравился диктаторский режим короля Александра. В действительности же дело обстояло несколько иначе.