Петр Худяков - Путь к Цусиме

Артиллерийский же отдел при Техническом Комитете Морского Ведомства у нас все время "запаздывал [148]с введением тех усовершенствований в артиллерии, которые в западных государствах давно вошли уже в жизнь".

Мы никак не могли справиться с "перегрузкой" броненосцев, поэтому у нас все стремились выработать более легкий тип пушек, но получили из-за этого тип более слабый [149], чем у Англичан и Японцев, дающий на больших расстояниях сравнительно малую пробивную силу.

Утром 2-го апреля 1904 г. в виду П.-Артура появился весь японский флот. Начался обстрел наших судов, расположенных на внутреннем рейде. Отвечали и наши суда из своих 12-дюйм. орудий. Во время этой стрельбы на броненосце "Севастополь" при первом же выстреле из 12-дюйм. орудия носовой башни сломалась станина у этого орудия, и оно совершенно вышло из строя до конца войны, т. к. в Артуре не было возможности ни починить станину, ни получить ее из СПБ. (см. "Морск. Сборн.", 1906, № 8, стран. 10).

Вес снарядов до 1892 года у нас был много больше, чем у Японцев, а затем в последние годы под шумок мы его уменьшили и в войну 1904-5 г. имели его много меньше, чем у Японцев [150].

Любопытно, каким образом, помимо экономии [151], объясняется теперь это уменьшение веса наших снарядов:

"Мы имели легкие снаряды в войну 1904 г. потому, что ожидали [152] боя на расстоянии до 30 кабельт. (до 5 в.)". Но странно было этого ожидать; расстояние для боя может выбирать только тот, у кого есть преимущества и в скорости хода кораблей, и в умении владеть орудиями, a у нас не было ни того, ни другого, и не было никаких оснований рассчитывать на превосходство во всем этом и в будущем. Это объяснение отчасти напоминает собой образец наших строительных распоряжений в П.-Артуре, при проектировании фортов (см. главу ІІ-ю).

Начиная с 1892 г., в артиллерийские заготовки была внесена у нас принципиальная ошибка [153] : " Предполагалось , что кораблям бесполезно будет тратить свои снаряды для стрельбы с больших расстояний, так как, все равно с этих расстояний брони пробить было нельзя, машины и котлы пробить нельзя, башен пробить нельзя и т. д. Если бы до войны 1904 г. были высказаны предположения о гибели кораблей от артиллерийского огня с целой броней, целыми машинами и котлами, никто бы этому не поверил… Но война, этот ужасный экзамен, показала, что корабли тонут и без пробития брони, тонут от надводных пробоин, если эти пробоины достаточных размеров"…

В бою 28 июля 1904 г. с расстояния 30–35 кабельт. (до 6 в.) Японцы своими 12-дюймовыми орудиями могли пробивать броню в 8 1/2 дюйми, а самыми новейшими орудиями, даже 9 1/2 д. [154], тогда как наши пушки при тех же условиях могли бы пробивать броню не толще 8 д.

В дальнобойности наши пушки также уступают английским и японским (теоретически в отношении 8:9 и даже 7:8, а практически — много более). Под Артуром Японцы из больших орудий нас громили иногда с расстояния 80–95 кабельт. (ок. 14–16 в.), ничем не рискуя сами, т. к. у нас в начале войны прицелы были разбиты для получения радиуса действия никак не более 65 кабельт. (11 в.); но и на такие расстояния мы никогда еще и не пробовали стрелять…

Дальномеры лучшей конструкции "Barr & Stround" существовали уже лет восемь, а мы начали ими обзаводиться только в начале войны. На японских броненосцах в бою 14 мая их было штук по 12–13, a у нас по 2–3. На отряд Небогатова их сдали прямо в закупоренных ящиках [155], непроверенными…

На суде по делу Небогатова в ноябре 1906 г. свидетельскими показаниями было выяснено, что на "Николае" дальномеров было три, один хуже другого. Обращаться с ними никто не умел. Лейтенанты и мичманы начали знакомиться с одним из них на Варшавском вокзале перед отходом поезда, увозившего моряков из СПб., беседуя с изобретателем… Прицелы другой системы оказались на деле такими, что после первых же выстрелов в бою наводчики просили разрешения сбить их топорами; и когда это было сделано, наводка на глаз оказалась вернее, чем по прицелу… ("Нов. Время", 1906 г., № 11029).

В конце концов пользоваться дальномерами наши боевые суда не научились. Доказательством тому может служить приказ Рожественского, изданный им незадолго перед боем. Адмирал отдал боевым судам распоряжение — определить скорость хода крейсера "Урал" между 11 и 12 часами дня, а крейсер в это время должен был идти строго одним курсом. В поучение всей эскадры результаты наблюдений были опубликованы адмиралом. Крейсер шел со скоростыо в 10 узлов, но оказались наблюдатели, которые определили ее в 17 узлов, а другие, наоборот, показали ее только в 8 узлов… (Сообщено нашими товарищами ко 2-му изданию книги).