Лив Нансен-Хейер - Книга об отце (Нансен и мир)

Прежде всего, он досадовал на то, что в языковых спорах впу­стую растрачивается время. Сам он считал, что после провозгла­шения в 1905 году независимости на повестку дня встанут совсем другие задачи. В первой из этих статей он как раз и говорит о том, каким великим делом была борьба за независимость. А когда борьба наконец завершилась победой, всеми точно овладела ка­кая-то растерянность. Теперь не за что стало бороться. Тут-то и выплыл вопрос о языке. Но этот вопрос поверхностный, не корен­ной.

«Все мы, готовившие и помогавшие осуществить 1905 год, мечтали о новой весне в Норвегии. Наивных мечтателей подстере­гало разочарование. Листочки не распустились. И вот мы слышим, что по всей норвежской земле некие мужи возвещают, что они устроят новый 1905 год в вопросах языка. Где же тут здравый смысл? Неужели у нас никогда не откроются глаза на то, что нам предстоит еще многое наладить, исправить, поднять экономику, которая находится в упадке? Что сделали наши политики, чтобы возродить ее? Сейчас не время раскалывать страну спорами о фор­мах слов. С языком у нас нет затруднений, язык тут не помеха, понять друг друга мы как-нибудь уж сумеем».

Нансен проводил резкую грань между сторонниками риксмола и оголтелыми норвегизаторами. Последних он считал более или менее ярко выраженными фанатиками, которые вообразили, что теперь они могут ввести мертвый язык, искусственно изготовлен­ный в той или иной мастерской. Сторонников риксмола он считал людьми разумными, поскольку они признают за местными гово­рами право на существование и требуют обогащения будущего норвежского языка лексическими сокровищами этих говоров.

«С последними я заодно, зато стремление норвеги заторов вве­сти в употребление бумажный язык Ивара Осена [140] Осен, Ивар (1813—1896),— норвежский языковед, ини­циатор и ведущая фигура развернувшегося в середине 50-х годов XIX в. в Норвегии движения за создание нового литературного языка, построен­ного на базе местных крестьянских диалектов. Началом движения считается попытка И. Осена создать на основе древненорвежского языка и изученных им местных диалектов нового культурного норвежского языка. В 1848 г. Осен выпустил первую «Грамматику норвежского языка», а еще через два года — первый «Словарь норвежского языка». , на котором нигде во всей Норвегии никто не говорит, считаю нездоровыми, по самой их сути, романтическими фантазиями».

Страшнее всего были попытки использовать языковые споры для раскола между коренными норвежцами и «чужаками». Отец писал тогда:

«Самое отвратительное словечко из всех, которые слу­жат этой цели, — это кличка «чужаки». Даже смысл, заключенный в нем, свидетельствует об ограниченности тех, кто его употребляет, об их неспособности увидеть преемственность в историческом раз­витии. Кого, собственно, считать «чужаками»? Тех ли, кто приехал в Норвегию сто, пятьсот, тысячу или две тысячи лет тому назад? Подумать только, а вдруг мы все «чужаки», даже эти доморощенные норвегизаторы? Ведь для них история Норвегии обрывается 1376 годом [141] В 1376 г. после смерти норвежского короля Хокана, женатого на датской королеве Маргарите, между Норвегией и Данией была заключена т. н. Кальмарская уния. Королем Норвегии и Дании был провозглашен их малолетний сын Улаф. Однако фактически правила его мать, регентша Маргарита. После смерти Улафа, а прожил он недолго, королева Маргари­та стала единовластной правительницей Дании и Норвегии, а через несколько лет и Швеции. С этого момента начался длительный период политического господства Дании в Скандинавии. В связи с этим 1376 г. считают годом потери Норвегией государственной независимости и началом многовекового пребывания под чужеземным господством. , когда на датский престол был посажен сын норвеж­ского короля, и вновь начнется, вероятно, лишь «когда будет вве­ден язык Ивара Осена, составленный из западнонорвежских ди­алектов».

«Древней Норвегии больше нет,— писал Нансен.— Она пред­ставляет для нас только исторический интерес, и не воскресить ее, раскопав старые паруса и перекрестив Христианию в Осло. Куль­тура, которая создала нашу Норвегию, культура, наиболее близ­кая норвежскому народу сегодня, складывалась в прошлом сто­летии. Если мы уберем из нашей истории тех, кого норвегизаторы обзывают „чужаками", что от нас останется? Опустошенная страна!»

Очень многие люди, создавшие нашу историю, были «чужа­ками», даже зачинатели самого движения за национальное само­сознание, на почве которого и выросли норвегизаторы. Взять хотя бы Эрнста Сарса, написавшего историю Норвегии, или Эдварда Грига, создателя норвежской национальной музыки,— по его же собственным словам, в нем нет ни капли норвежской крови. Да и Хенрик Вергеланн является великолепным примером удач­ного смешения двух национальных начал.