Олег Лекманов - Осип Мандельштам - Жизнь поэта

Первоначально парк должен был открыться 18 мая, о чем «Вечерняя Москва» поспешила поместить бравурную передовицу Татьяны Тэсс: «Гребные лодки отчаливают от стоянок. Вода расступается, вода отлетает назад, тронутая розовым изумленным солнцем». [583] Тэсс Татьяна. 18 мая открываются ворота Парка культуры//Вечерняя Москва. 1932. 10 мая. С. 1. Однако погода в столице стояла холодная [584] См. редакционную заметку в «Вечерней Москве»: Купаться еще рановато. Температура воды 12 градусов // Вечерняя Москва. 1932. 15 мая. С. 3. и парк заработал лишь 24 мая. [585] См. соответствующую газетную информацию: Храбр А. Открылся Парк культуры. Все ново в парке//Вечерняя Москва. 1932. 25 мая. С. 2. См. также информационную редакционную заметку от 19 мая 1932 года: «Парк культуры и отдыха. Приступила к работе морская учебная база на Москве—реке. У берега стоит военно—морское судно. Судно неподвижно – это макет с настоящей палубой и с настоящей оснасткой. Морской парусный бот (это уже не макет) вчера выплыл на середину реки» (Вечерняя Москва. 1932. 19 мая. С. 1). Эта заметка сопровождалась фотографией, на которой был запечатлен парусный бот на Москве—реке. Чтобы показать, насколько злободневной для советской столичной прессы мая 1932 года была тема открытия сезона в Парке культуры и отдыха, упомянем здесь и о сусальной «Поэме о парке» Ивана Молчанова, напечатанной в «Вечерней Москве» 30–го числа. [586] Молчанов Иван. Поэма о парке //Вечерняя Москва. 1932. 30 мая. С. 3.

Приблизительно тогда же Мандельштаму удалось ознакомить избранных слушателей со своей новой прозой об Армении. Оппозиционер—большевик Виктор Серж (Кибальчич), присутствовавший на этом чтении в номере одной из ленинградских гостиниц, вспоминал о Мандельштаме так: «Еврей, скорее небольшой, с лицом, полным сгущенной печали и беспокойными и созерцательными карими глазами. Мандельштам, высоко ценимый в литературном мире, жил бедно и трудно. <���…> Кончив читать, Мандельштам спросил нас: „Вы верите, что это можно будет напечатать?“» [587] Цит. по: Тименчик Р. Д. Анна Ахматова в 1960–е годы. С. 386.

Лето Осип Эмильевич и Надежда Яковлевна провели в доме отдыха «Болшево».

Первого июля 1932 года в «Вечерней Москве» сообщалось: «Вчера в 4 часа дня над Москвой пронесся сильнейший ливень с грозой». [588] Гроза над Москвой. [Редакционная заметка] // Вечерняя Москва. 1932. 1 июля. С. 1. Мандельштамовские впечатления от последней июньской грозы легли в основу второго стихотворения из его «Стихов о русской поэзии»:

Датировано стихотворение «Зашумела, задрожала…» 4 июля, но как раз в этот день (и в несколько июльских, ему предшествующих) в Москве держалась ничем не примечательная «облачная погода без осадков». [590] Вечерняя Москва. 1932. 3 июля. С. 1.

В четвертом номере «Нового мира» с помощью Михаила Зенкевича удалось напечатать два Мандельштамовских стихотворения, а в шестом – еще четыре (последняя прижизненная публикация стихов Мандельштама состоялась в ноябре 1932 года – в «Литературной газете»). 8 сентября 1932 года поэт подписал договор с ГИХЛом на издание своей книги «Стихотворения» (издание света не увидело). В номере газеты «За коммунистическое просвещение» от 21 апреля 1932 года появилась Мандельштамовская популяризаторская заметка «К проблеме научного стиля Дарвина».

В газете «За коммунистическое просвещение» служил давний и близкий приятель Мандельштамов Александр Осипович Моргулис. «Осип Эмильевич очень нежно любил моего мужа, – рассказывала в своих мемуарах вдова Моргулиса, пианистка Иза Ханцын. – Как мне помнится, таким же нежным взглядом он смотрел на своего младшего брата Шуру. У нас Мандельштам как—то смягчался, его внутренняя напряженность разряжалась; кроме того, он очень доверял литературному вкусу моего мужа». [591] Ханцын И. О Мандельштаме//«Сохрани мою речь…». Вып. 3/2. М., 2000. С. 68. В газету «За коммунистическое просвещение» («ЗКП» – будущая «Учительская газета») Моргулис устроил на редакторскую работу Надежду Яковлевну. По этому поводу Мандельштам написал одну из своих шуточных «моргулет» (всего «моргулет» сохранилось около десятка. «Их законом было – начинать со слов „Старик Моргулис“ и получить одобрение самого „старика“», – вспоминала Н. Я. Мандельштам): [592] Мандельштам Н. Вторая книга. С. 134.