Майкл Симс - Артур и Шерлок. Конан Дойл и создание Холмса

Поначалу Чарльз Дойл еще мог похвалить пищу или заметить, насколько хорошо он спал. Постепенно, однако, его состояние начало ухудшаться. С ним все чаще случались эпилептические припадки. К следующему лету Чарльз Дойл превратился в буйного пациента с расстроенным мышлением. Несмотря на возбужденное состояние, он месяцами не вставал с постели.

Третьего октября 1893 года лечащий врач отметил, что Чарльз Дойл был в хорошем настроении и доволен окружающими. Пациент торжественно и мрачно вручил ему сложенный лист бумаги, сообщив, что делает это в знак признательности за прекрасную работу и что внутри – золотая пыль, собранная ночью из лунного света, который упал на его, Чарльза Дойла, кровать.

Через неделю Чарльз Дойл умер в конвульсиях на той же самой кровати от эпилептического припадка.

Финансовые заботы, казалось, оставили Артура Конан Дойла – по крайней мере в течение некоторого времени. Роман «Приключения Михея Кларка» хорошо продавался, повесть «Знак четырех» исправно привлекала новых читателей, а цикл рассказов в «Стрэнде» сделал имя Шерлока Холмса известным практически всем, – и писатель вполне мог позволить себе некоторый перерыв в работе. В декабре 1891 года Артур вместе с Туи и дочкой Мэри Луизой перебрался в Южный Норвуд, предместье Лондона, практически рядом с Кройдоном, в трехэтажную виллу из красного кирпича с остроконечной крышей, шестнадцатью комнатами, балконами, садом, обнесенным стеной, и металлическими колпаками на дымовых трубах. Новое обиталище на живописной Теннисон-роуд было бесконечно далеко от убогого врачебного кабинета в «Буш-Виллас». Норвуд был назван в честь большого участка дубового леса, называвшегося «Грейт Норс Вуд» («Великий Северный лес»), за счет которого в течение многих столетий на судоверфи поставляли лесоматериал, а в города – древесный уголь. Здесь из поколения в поколение жили цыгане, некоторые из которых в 1688 году попали в «Дневник» Сэмюэла Пипса [90] Сэмюэл Пипс (1633–1703) – английский чиновник морского ведомства; в своем «Дневнике», который он вел в 1660–1669 годы, добросовестно воссоздал повседневную жизнь лондонцев периода Стюартовской Реставрации . – Прим. пер. .

Конан Дойл, не колеблясь, отдавал должное Джозефу Беллу за то, что тот вдохновил его на создание образа гениального сыщика-консультанта с Бейкер-стрит. Окончив медицинский факультет Эдинбургского университета, Артур все одиннадцать лет после этого поддерживал связь со своим бывшим профессором. В начале 1892 года, когда в «Стрэнде» вышла первая половина первого цикла рассказов о Шерлоке Холмсе, писатель дал интервью Рэймонду Блатвэю, автору путевых очерков и журналисту, для майского номера нового лондонского ежемесячника «Букмен» («Книжник»).

Рэймонд Блатвэй и Артур Конан Дойл сидели в кабинете, стены которого были увешаны рисунками и акварелями отца писателя и различными сувенирами, напоминавшими о походе Артура в Арктику.

Как случилось, поинтересовался журналист у писателя, что такой необычайный образ, как Шерлок Холмс, «всплыл в подсознании» 3Конан Дойла?

Артур от души рассмеялся: «Помилуйте, он всплыл отнюдь не из моего – или чьего бы то ни было – подсознания. Шерлок Холмс, если можно так выразиться, – литературное воплощение одного из моих профессоров, у которых я учился медицине в Эдинбургском университете».

Он рассказал несколько занимательных историй о диагностических методах доктора Белла и подытожил: «Так у меня и появилась идея о Шерлоке Холмсе. Шерлок совершенно бесчувственен, у него нет сердца, но у него есть прекрасные способности мыслить логически. Мне ничего не известно о работе сыщика, но теоретически она меня всегда очень сильно привлекала».

Артур Конан Дойл тут же упомянул о своей писательской генеалогии: «Лучший детектив в литературе – это месье Дюпен у Эдгара Аллана По, после него идет месье Лекок, герой Эмиля Габорио».

В ответ на это интервью Джозеф Белл, очевидно, написал Артуру. 4 мая писатель ответил ему:

«Несомненно, Шерлоком Холмсом я обязан именно Вам, и хотя я волен постоянно помещать его то в одну, то в другую критическую ситуацию, – я не считаю, что его аналитические способности превосходят то, чего достигали Вы в своей практике и что я имел возможность наблюдать в амбулаторной палате. Я попытался создать героя вокруг тех способностей к дедукции, логическому мышлению и наблюдению, коим я был свидетелем в Вашем исполнении. Мой герой развил их до максимального предела – и порой даже вне этого предела, и я очень рад, что Вы благосклонно восприняли мои преувеличения, потому что именно Вы имели право критиковать меня строже всего» 4.