Натан Эйдельман - Вьеварум

Почти в одно время образ некоего таинственного «особенного» человека возник в двух разных частях света, разделенных десятью тысячами верст: в главе "Былого и дум", опубликованной в Женеве после смерти автора, и в разговорах знаменитого политического заключенного со своими товарищами на забайкальском каторжном руднике…

Я разыскиваю того таинственного, «особенного» человека. Он жил сто лет назад, но вы все с ним встречались…

Существует какая-то удивительная связь между искомой личностью и самими поисками. Начать с того, что очень многих людей совсем не надо «открывать», так уж сложилась жизнь их. Следы иных биографий запечатлены в бумагах, описях и реестрах, солидных, неторопливых и скучноватых, и есть люди, тени которых витают над листами "совершенно секретных" жандармских донесений… Каков же герой нашего повествования, если погоня за ним соединяет обыкновенное и поразительное, смешное и невероятное, печальное и экзотическое — Сердобский уезд и Маркизский архипелаг, Саратов и Новую Зеландию, Алексеевский равелин Петропавловской крепости и романы Жюля Верна, зашифрованные дневники, социальные эксперименты и многое другое?

Я немногое нашел, но все же решаюсь рассказать о поисках. Иду по следу и предлагаю другим…

Но сначала вернемся в хорошо знакомые 1850-е годы, во времена "Герценовского вальса" и перцовских корреспонденций.

Конец августа 1857 года. Александру Ивановичу Герцену доставляют записку: некто Павел Бахметев просит принять. Герцен не удивляется — гостей множество, успех вольных изданий огромен, сама типография внесена в путеводитель по лондонским достопримечательностям…

В тот августовский день Герцен заходит к Бахметеву сам. Спустя несколько лет в седьмой части "Былого и дум" он расскажет (а после смерти Герцена это будет напечатано), что застал молодого человека " с видом кадета, застенчивого, очень невеселого, с особой наружностью, довольно топорно отделанной, седьмых-восьмых сыновей степных помещиков ". При первой встрече Бахметев " почти все молчал ". Герцен пригласил его обедать, но прежде встретил еще раз на улице.

" — Можно с вами идти? — спросил Бахметев.

— Конечно, — не мне с вами опасно, а вам со мной. Но Лондон велик.

— Я не боюсь. — И тут вдруг, закусивши удила, он быстро проговорил: — Я никогда не возвращусь в Россию… Нет, нет, я решительно не возвращусь в Россию…

— Помилуйте, вы так молоды!

— Я Россию люблю, очень люблю, но там люди… Там мне не житье. Я хочу завести колонию на совершенно социальных основаниях. Это все я обдумал и теперь еду прямо туда.

— То есть куда?

— На Маркизовы острова.

Я смотрел на него с немым удивлением.

— Да… да. Это дело решенное — я плыву с первым пароходом… "

Вслед за тем Бахметев заявил, что, оставляя родину, хотел бы сделать для нее что-нибудь полезное. "У меня пятьдесят тысяч франков; тридцать я беру с собой на острова, двадцать отдаю вам на пропаганду".

Герцен поблагодарил, но отказался: ни он, ни типография, ни пропаганда в деньгах не нуждаются.

" Ну, не будут нужны, — ответил Бахметев, — вы отдадите мне, если я возвращусь, а не возвращусь лет десять или умру, употребите их на усиление вашей пропаганды. Только, — добавил он, подумавши, — делайте что хотите, но… но не отдавайте ничего моим наследникам… "

В Государственном литературном музее хранится письмо П. А. Бахметева от 31 августа 1857 года, вверяющее 800 фунтов стерлингов (20 000 франков) Герцену и Огареву. Единственные дошедшие до нас строки, написанные рукою этого человека. Последний след на краю неизвестного…

А на другой день (1 сентября 1857 года) Герцен зашел, к Бахметеву проститься.

" Он был совсем готов. Маленький кадетский или студентский, вытертый, распертый чемоданчик, шинель, перевязанная ремнем, и… тридцать тысяч франков золотом, завязанные в толстом футляре так, как завертывают фунт крыжовнику или орехов. Так ехал этот человек на Маркизские острова.

— Помилуйте, — говорил я ему, — да вас убьют и ограбят, прежде чем вы отчалите от берега. Положите лучше в чемоданчик деньги…

— Он полон.

— Я вам сак достану.

— Ни под каким видом.

Так и уехал… "

Жена Герцена вспоминала, что Бахметева долго, но безуспешно отговаривали ехать: " Не спешите, ведь и тут не все безотрадно и безнадежно… "

Герой наш из Лондона уплывает в Тихий океан. Повествование же перемещается в Россию.