Нестор Махно - НА ЧУЖБИНЕ 1923-1934 гг. ЗАПИСКИ И СТАТЬИ

Хорошо памятна эта паника и самому Колосу и его отряду, ибо он, слыша ее, быстро откатился, без всякого сообщения мне, от Брянского завода, на вход под Днепровский мост.

Когда же я увидел, что я остался лишь со связью от частей, и с несколькими санитарами, а пули и снаряды противника ложились уже вокруг вокзала, - я дал распоряжение командирам повстанцев-махновцев: не выходить навстречу противнику, а спешить завладеть Днепровским мостом, - одна минута промедления, мост будет занят противником!..

Вот это и есть подлинная картина, правда, без деталей, той действительности и тех обстоятельств, которые позволили полковнику Самокишу и другим командирам войск Украинской Директории свободно подойти под Екатеринослав и без всякого мало-мальски своевременного с нашей объединенной стороны сопротивления - занять у нас этот город.

Как низовое массовое революционно-освободительное движение Махновщина совершенно не дает покою Кубанину. Касаясь с этой стороны Махновщины, Кубанин пишет: «махновцы приняли активное участие в борьбе с немцами колонистами по району. Кроме того, занимая позицию в районе Чаплино, они разоружали отступавшие в Германию немецкие части. Приманкой для борьбы с немцами, - подчеркивает Кубанин, - служили оружие, обмундирование и военное имущество, из-за которого крестьянство чуть ли не поголовно, целыми селами, выступало на борьбу с уже разломленной (здесь Кубанин не отмечает сознательно того, кем разгромленной - Н.М.), ослабевшей и уходящей с территории Украины немецкой армией».

Верно, что крестьянство подымалось на борьбу с гетманско-немецкой реакцией и ее главным оплотом - контрреволюционной экспедиционной, в 600 000, царской немецкой и австрийской армией. Но кто подымал крестьянство на борьбу против этой, неравной в смысле техники, организованности и дисциплинированности контрреволюционной силы? - Кубанин не хочет сказать, что это делала группа революционных крестьян-анархистов, ставившая цели освобождения угнетенных тружеников выше всяких партийных или групповых целей, но которые большевики ставили ниже Брестского мира с немецким царем Вильгельмом II и австро-венгерским Карлом и беспрекословного права этих палачей распоряжаться целой революционной страной - Украиной, укрощать ее революционное, трудовое население, лишь бы они не направляли этих сил против них, большевистской власти, на Север и вообще в Россию.

И верно ли то, что Кубанин говорит: «приманкой для борьбы с немцами служили (читай: для крестьян под руководством махновцев) оружие, обмундирование и вообще имущество»?

Я утверждаю, что отобрание у немецко-австрийской армии оружия было актом революционным, осознанным крестьянской массой и согласованным с необходимостью непосредственной, прямой революционной борьбы ее за свое освобождение от власти помещика и кулака, от власти государства и его чиновника, этого - в буржуазных государствах явного, а в государствах социалистических - тайного слуги фабриканта, помещика и кулака.

На протяжении длительной истории своего рабства, украинское неэксплуатирующее чужого труда крестьянство, не поддавалось внешнему давлению, хранило в себе дух вольности. Этот дух в общей - рабочих и крестьян - практической революции прорвался сквозь стены реакции и нашел себе простор в стихийных порывах революции - завоевать своему развитию как можно больше прав. В этом открыто у крестьянства вскрывается его родство с идеей анархизма. На этом оформлялось у крестьянства, на Украине в особенности, понятие о революции, как социальном средстве, и о целях, во имя которых нужно совершать революцию. Для политиканов всех мастей, всех партийных окрасок, а сбоку их и для некоторых, наспех и посредственно заглядывающихся в жизнь крестьянства, анархистов и синдикалистов, кажется страшным утверждение того, что украинское неэксплуатирующее чужого труда крестьянство, приняв непосредственное участие в революции, отдавало себе отчет в том, что антиполитические социальные революции создаются для того, чтобы с помощью их трудящийся люд, умело действуя, мог до основания разрушить ненавистный ему буржуазно-капиталистический строй, со всеми видами и формами его решающе законодательной, политической и экономической власти и чтобы на его развалинах мог создать себе новый свободный строй с его новым правом, новыми социальными и индивидуальными отношениями между людьми. Для людей во всем и вся ориентирующихся только на город, на его зараженность властью, на его начальническое начало, совершенно не понятным кажется то, что украинское крестьянство с первых дней революции стремилось практически высвободиться от опеки государственной власти, ее начал и партий, поддерживающих эти начала. Взамен опеки государственной власти над собой и революцией, революционное крестьянство выдвигало свою трудовую, коллективную волю на весь рост и развитие революции, на все его прямые действия в этом направлении и на действие и недействие противившихся целям революции в пользу контрреволюции. А в действительности именно на этих подлинно вытекающих из крестьянско-анархических тенденций, революционных основаниях украинское неэксплуатирующее чужого труда крестьянство группировало свои силы, определяло задачи дня и действовало против врагов революции в интересах идеи, обеспечивающей свободу и независимость всей трудовой семье. Так родилась в украинской революционной деревне столь ненавистная большевикам и буржуазии махновщина. Этот не на словах, а на деле авангард тружеников, которые всю свою жизнь находились до революции и продолжали находиться первые месяцы во время революции в позорном рабстве под гнетом немецкого заводчика и помещика, еврейского и русского фабриканта и банкира, с поддержкою русского и украинского жандарма и полицейского сыщика.