Анри Шарьер - Бабочка

Стражник открывает дверь и приглашает нас войти.

Окруженный четырьмя полицейскими, я оказываюсь в огромном зале. Все здесь красное, словно кровь: ковры, занавеси на высоких окнах и даже мантии судей.

— Господа, суд идет!

В двери справа появляются один за другим шесть человек. Председатель суда и пятеро судей в париках. Председатель останавливается у среднего кресла, справа и слева от него — помощники. В зале впечатляющая тишина, все присутствующие, в том числе и я, стоят. Судьи садятся, и все остальные следуют их примеру.

Председатель суда, господин с пухлыми розовыми щечками и мрачным выражением лица, с безразличием оглядывает меня. Его имя Бэвин. Позже он будет беспристрастно вести заседания, демонстрируя каждому, что, как опытный судья, он вовсе не уверен в правдивости показаний свидетелей и полицейских. Нет, он не принимает участия в подготовке удара — он только наносит его.

Обвинителем на суде выступает судья Прэдель. Он известен как основной поставщик голов на гильотину и на каторжные работы. Прэдель представляет общественное мнение, жаждущее мести. Это официальный обвинитель, и в нем нет ничего человеческого. Он говорит от имени закона — он сделает все, чтобы чаша весов склонилась в его сторону.

У него глаза ястреба. Прищуриваясь, он окидывает меня долгим взглядом с кафедры, к высоте которой добавляется и его собственный рост — 1.80. Он не снимает красную мантию, но парик кладет на стол перед собой и опирается на свои крупные руки. Золотое кольцо говорит о том, что он женат; на мизинце его маленькое блестящее колечко в виде подковы. Изредка он поглядывает на меня, будто говорит: «Друг мой, если ты думаешь улизнуть от меня, то ты ошибаешься. Мои руки не похожи на клещи, но ты не видишь когтей, которые готовы растерзать тебя. Все судьи боятся меня, я считаюсь опасным обвинителем только потому, что ни разу не упускал своей жертвы. Меня не интересует, виновен ты или нет; я должен использовать все, что говорит не в твою пользу: твою богемную жизнь на Монмартре, показания, собранные полицейскими и показания самих полицейских. Этот материал, обливающий тебя грязью, поможет мне представить тебя в столь отталкивающем свете, что присяжные примут решение изгнать тебя из общества».

Либо я сплю, либо его голос действительно ясно доносится до меня. Этот «людоед» произвел на меня глубокое впечатление.

«Обвиняемый, дай всему течь своим чередом и не пытайся защищаться. Я поведу тебя по тропинкам разложения. Надеюсь, ты не веришь в присяжных? Не успокаивай себя несбыточными надеждами. Эти двенадцать мужчин не знают жизни. Посмотри на них. Видишь — это двенадцать «сыров», привезенных в Париж из глубокой провинции. Это мелкие буржуа, пенсионеры, торговцы. Ты ведь не думаешь, что они способны понять 25-летнего человека и жизнь на Монмартре? В их глазах Пигаль и Белая Площадь — это преисподняя, а все ночные посетители этих мест — враги общества. Они горды тем, что их пригласили в качестве присяжных в суд на Сене, но, поверь мне, они страдают от своего положения мелких буржуа.

И вот ты, молодой и красивый, появляешься перед ними. Тебе хорошо известно, что я не постыжусь представить тебя Дон-Жуаном монмартрских ночей. Этим я сразу превращу присяжных в твоих врагов. Ты одет слишком красиво. Следовало бы одеться скромней. Ты совершил тактический просчет. Не видишь, как им хочется иметь такой же костюм? Они носят жалкие тряпки и ни разу в жизни, даже во сне, не были у портного».

Десять часов. Можно открыть заседание. Напротив меня сидят шестеро судей и среди них — обвинитель, который все силы ума использует на то, чтобы убедить этих двенадцать добряков в моей вине и в том, что только пожизненная каторга или гильотина — достойное для меня наказание.

Меня собираются судить за убийство сутенера из квартала Монмартр. Нет никаких улик, но полицейские, которые получают награду за каждого пойманного преступника, настоят на моей вине.

Полицейские заявят, что в их руках имеется «секретная» информация, не оставляющая сомнений в моей вине; а в это время в полицейском участке фабрикуется граммофонная запись: человек по имени Полин оказывается эффективным свидетелем обвинения.

Я отказываюсь признать свое знакомство с Полином, и судья в один прекрасный момент спросит меня совершенно беспристрастным голосом:

— Ты утверждаешь, что этот свидетель лжет? Хорошо. Но с какой целью он лжет?

— Господин председатель, меня не мучают бессонные ночи из-за угрызении совести по поводу убийства Маленького Роланда. Я не убивал его. Я пытаюсь понять, что побудило этого свидетеля прицепиться ко мне и всякий раз, когда обвинение ослабевало, подбрасывать дрова в затухающий костер лжи. Я пришел к выводу, господин председатель, что полицейские поймали его на месте преступления и совершили с ним сделку: они оставят его в покое, если он даст показания против «Бабочки».