Яков Гуревич: Ее звали Марией [Документальная повесть]

Кому из летчиков выпало на долю вернуться живым с войны, тот навсегда запомнил пронзительно-щемящее напряжение этих минут. Когда разом будто улетучивается ив сознания все, что было прежде, что еще час назад казалось единственно важным, и остается только то, что последует сейчас, через несколько мгновений, после боевого приказа. Люди жадно затягиваются табачным дымом, пробуют шутить, неумело и нарочито-беззаботно.

Мария в это раннее утро была спокойна и вся будто светилась каким-то тихим, безмятежным счастьем. Она вышла победительницей — отстояла свое законное право на мужество, на риск, на торжество победы в смертельном поединке с врагом.

Предвкушение близкого боя наполняло все ее существо неведомой прежде яростной силой и острым нетерпением. Но обнаружить, уловить это не удалось бы и самому придирчивому взгляду.

В самый разгар шутливой перепалки она вдруг сказала, обращаясь к рядом стоявшему летчику:

— А ну, сними-ка гимнастерку, подворотничок свежий пришью!

Ситуация, в общем-то, была привычной — Мария не раз круто уличала своих друзей в недостатке прилежания. Летчик не стал противиться.

Мария достала иголку с ниткой, отодрала грязный подворотничок, покопавшись в полевой сумке, достала новый, старательно и сосредоточенно стала подшивать его к вороту гимнастерки. Посыпались шутки: вот несчастье, и перед боевым вылетом покоя нет; упаси бог в такие руки; на гражданке попасть! А в душе невольно восхищались. Не каждому асу дано ощущать перед вылетом такую уверенность в себе и в других, такое невозмутимое спокойствие.

Улетела на выполнение боевой задачи первая эскадрилья. Шум и шутки стали постепенно утихать. Сознание того, что товарищи, возможно, уже ведут бой, что в эти самые минуты уже решаются чьи-то судьбы, ловятся в перекрестье прицела чьи-то жизни, сделало летчиков строже и суровее.

Наконец поступила команда и на КП третьей эскадрильи — сменить первую. Капитан Антипов поставил летчикам задачу, определил боевой состав. До самой последней минуты он испытывал мучительные колебания и так и не решил, возьмет или не возьмет на задание Марию. И только начав отдавать приказ, с ужасающей определенностью понял, что для нее самой этот вопрос уже решен бесповоротно. Конечно, приказ есть приказ, и горе тому, кто рискнул бы ослушаться. Но в последнюю минуту ему вдруг показа лось, что, прими он решение оставить Машу на КП, она бы и в самом деле ослушалась.

Взлетали парами. Антипов и Кулькина в качестве ведомой. Тормахов и Мащинский. Затем еще два звена. На фюзеляжах истребителей отчетливо видны были большие, аккуратно выведенные надписи — «Освобожденный Донбасс»: незадолго до того самолеты были приобретены на личные сбережения тружеников шахтерского края.

Выстроились в боевой порядок, взяли курс на Григориополь.

Метеорологические условия с самого начала сложились для эскадрильи неблагоприятно. К линии фронта шли под облаками, на высоте 1500 метров, в полнейшем неведении о том, что делается выше. А придя в заданный район, вдруг обнаружили, что облачности нет, и над эскадрильей висят более полутора десятков «Ме-109» и «ФВ-190». Самая драматическая обстановка, какую можно только себе представить, — у противника численное преимущество и выгоднейшее положение для атаки!

Первым было атаковано звено Погорелова, затем звено Петрова.

Нет, наверное, ничего стремительнее и беспощаднее воздушного боя. Неделями и месяцами люди до седьмого пота, до изнеможения постигают технику пилотирования — крутят бесчисленные петли, перевороты, бочки, упражняются в стрельбе, все это время словно сжимая до отказа тугую, твердую пружину, чтобы затем, в короткие мгновения боя, отпустить ее со страшной, безжалостной силой.

С земли может показаться, что стремительные росчерки в небе беспорядочны, хаотичны, что нет в них ни строгой осмысленности, ни единого плана — одни лишь ошеломляющие скорости и огненные струи, выплескивающиеся наружу. И только очень наметанному глазу дано различить индивидуальный маневр летчика, увидеть, что мечущиеся в небе молнии образуют на самом деле совершеннейшую схему, в которой для каждого предопределен свой маршрут, в которой каждый занимает одному ему предписанное место.

Загорелся один стервятник, пылающим факелом устремился к земле. Другой…

Против двух «мессеров» бросил свой ястребок капитан Антипов. Мария, ведомая, внимательно следила за командиром эскадрильи.