Василий Агафонов - Неман! Неман! Я — Дунай!

Мы увидели другое. Сплошное черное пепелище, обгорелые деревья, мертвую траву, пересыпанную комьями серой земли, зияющие воронки от бомб. И полное безлюдье, такое безлюдье, будто кончилась жизнь на земле.

В Невеле я узнал, что штаб 22-й армии находится километрах в двадцати от города. Немедленно выехали туда. И сразу же встретил начальника связи армии полковника Петра Кирилловича Панина, с которым был хорошо знаком. Увидел здесь и сослуживца по Перми — капитана Николая Васильевича Полтавцева. Он командовал армейским батальоном связи.

В армии встреча со знакомыми людьми — праздник. Но в тот раз даже встреча с товарищами не принесла особой радости. О прошлом говорить не хотелось. О настоящем — тем более.

Обменявшись информацией и несколько часов отдохнув, выехали в район Идрицы, где и встретили штаб своей армии. Доложив генералу Шлемину обстановку в 22-й армии, я с тремя связистами отправился вновь на поиски штаба фронта. Капитан Васильев остался в своем батальоне.

В Старой Руссе удалось наконец узнать, что штаб Северо-Западного фронта обосновался в Новгороде. Послал телеграмму в Рыбинск своим родным с просьбой протелеграфировать о судьбе жены и детей. Когда мы вернулись в Старую Руссу, меня ожидало несколько телеграмм. Эшелон с семьями наших командиров благополучно прибыл в Аткарск.

Здесь же, в Старой Руссе, я узнал еще одну радостную весть: пробился из окружения со своей группой лейтенант Гаспарьян.

В памятный день 22 июня командир кабельно-телефонной роты лейтенант Гаспарьян выехал с отделением связистов в Алитус, чтобы установить проводную связь с 5-й танковой дивизией. У самого города связисты обнаружили разрушенную авиацией противника постоянную линию и занялись ее восстановлением. Гаспарьян вовремя заметил, что из Алитуса выскочили немцы, и подал команду «К бою!». Прикрываясь огнем, группа отошла в лес, к машине.

Проехав несколько километров по шоссе, вновь чуть не напоролись на немцев. Гаспарьян решил двигаться проселочными дорогами. На пути оказалась река Вилия. Проскочить можно было только через мост, а по нему уже двигались немецкие части.

Начало смеркаться. По дороге все шли и шли войска. И тогда Гаспарьян пошел на отчаянный шаг: выждав, когда между двумя колоннами образовался небольшой промежуток, он приказал водителю выехать на шоссе. Теперь впереди и сзади были немцы, но поднятая машинами пыль и уже наступившие сумерки позволили благополучно миновать мост. Проехав несколько сот метров в немецкой колонне, машина снова свернула на проселок и скрылась в лесу. Кончилось горючее. Машину пришлось сжечь. В Каунас связисты уже не попали и стали пробиваться на восток.

Возвращение группы лейтенанта Гаспарьяна всех приободрило, вселило надежду, что еще вернутся многие из тех, кого считали погибшими. И даже потом, когда речь заходила о пропавших без вести, кто-нибудь обязательно напоминал: «А возьмите Гаспарьяна — с 22 июня блуждал по тылам противника и все-таки в конце концов пробился к своим…» И теплилась спасительная надежда…

6 или 7 июля мы были в Новгороде. Едва успел доложить о себе начальнику связи фронта полковнику Курочкину, как меня вызвали в оперативное управление. Там подробно рассказал о состоянии войск 11-й армии и о намеченном отходе армии в направлении Порхов, Дно, Старая Русса.

Наше появление в штабе фронта встретили с радостью.

«11-я армия жива, и не только жива, но дерется с противником!» — сообщали друг другу командиры. Кто-то даже зло пошутил: «Вот хорошо, что 11-я терялась, а то бы сейчас и не радовались…»

В управлении связи фронта я получил все необходимые данные для организации радио — и проводной связи, и мы выехали в Порхов. Пока добирались, обстановка резко изменилась — бои уже шли недалеко от Порхова. Город был эвакуирован, руководство всей гражданской связью возглавил начальник военно-оперативного узла (ВОУ).

Штаба армии в Порхове не было. Армейские связисты вскоре сообщили из Дно, что штаб отходит туда. Начальник ВОУ информировал меня, что узел связи в Порхове заминирован и при подходе немцев будет взорван.

К прибытию штаба армии в Дно впервые после Каунаса была установлена телеграфная связь по Бодо и радиосвязь со штабом фронта.

В конце июля армейский батальон переформировали в 33-й отдельный полк связи. Из его состава была создана 824-я отдельная телеграфно-строительная рота. Армейские части пополнились 38-й и 11-й отдельными кабельно-шестовыми ротами и 914-й отдельной телеграфно-строительной ротой. Новые роты были только наполовину укомплектованы штатным имуществом.