Василий Агафонов - Неман! Неман! Я — Дунай!

К концу дня я встретился в штабе с подполковником Сошальским. Ужинали вместе, черпая из глубоких мисок густую перловую кашу.

— Сволочи!.. — зло говорил Сошальский. — На какие хитрости пускаются, подлецы! Ты представляешь, 5-я дивизия наступала через Гайжунский лес. У деревни Александровка немцы оказали жестокое сопротивление. Ну, на то и война, я не об этом. А тут на помощь спешит какая-то часть. Не знаю, как там командир 5-й дивизии Федор Петрович Озеров догадался, только дал команду открыть огонь по этой «подмоге». И не ошибся. Целую часть переодели…

— Хорошо то, что хорошо кончается…

— Какой, к черту, «хорошо»! — еще больше разъярился Сошальский. — Ты знаешь, что они таким же манером захватили Алитус?

В воздухе что-то прошуршало. Метрах в двухстах поднялся косматый столб земли. Затем еще и еще. Откуда-то бил немецкий миномет. Сошальский вскочил, весь напружинился и со злостью отшвырнул миску с кашей. Но тут же взял себя в руки, опять присел на пенек, закурил.

Как только наши войска начали отходить после неудачного наступления на Каунас, было дано распоряжение прекратить работу с соединениями по радио.

Правда, у нас оставалась радиосвязь со штабом фронта, но и она просуществовала недолго. Справедливости ради скажу, что произошло это главным образом по моей вине.

Под Ионавой шел еще упорный бой. Наши части с трудом сдерживали натиск фашистов. Со штабом фронта радиосвязь поддерживалась в телеграфном режиме (ключом). Часов в девять утра начальник радиостанции 11-АК, работавшей со штабом фронта, доложил мне, что к аппарату вызывают командарма Морозова и члена Военного совета Зуева. В это время в воздухе появились немецкие бомбардировщики. Я подошел к радиотелефону. Вызов повторился: «К аппарату — командование советских войск!» Бомбардировщики уже гудели над нами. Я насторожился. А вызов повторился вновь. Тогда я ответил:

— Морозов и Зуев вместе со штабом находятся на новом командном пункте в двадцати пяти километрах восточнее прежнего.

Бомбардировщики сделали над нами круг. Не сбросив ни одной бомбы, взяли курс на восток. Видимо, наша радиостанция была запеленгована гитлеровцами и они хотели одним бомбовым ударом уничтожить штаб и командование нашей армии.

Примерно через час начальник радиостанции вновь доложил, что появилась какая-то другая радиостанция и передает микрофоном: «Позовите для переговоров Зуева — просит Диброва».

— Почему вы решили, что это другая? — спросил я.

— Вызов микрофоном дан более мощной станцией.

В это время как раз шло заседание Военного совета армии. Доложив командарму о вызове к микрофону бригадного комиссара Зуева, я высказал предположение об очередной провокации немцев.

— Что вы предлагаете? — спросил меня сидевший тут же начальник штаба генерал Шлемин.

— В целях проверки предлагаю ответить примерно так: «Кого вы вызываете? Вы же прекрасно знаете, что никакого Зуева здесь нет». Если это немцы, то они прекратят свои вызовы.

Предложение было принято.

Как выяснилось уже после, Зуева действительно вызывал корпусной комиссар Петр Акимович Диброва. Чтобы улучшить слышимость, работавшую с нами радиостанцию заменили более мощной.

А вот чем была вызвана эта замена и что тогда произошло на командном пункте фронта.

Командующий войсками фронта генерал-полковник Кузнецов вызвал начальника связи фронта полковника Курочкина и, подавая ему шифровки, принятые по радио от штаба нашей армии, сказал:

— Прочтите внимательно, товарищ полковник.

В телеграммах генерал Морозов докладывал о крайне тяжелом положении войск 11-й армии, требовал от командующего фронтом действенного руководства, упрекал Кузнецова в пассивности. Столь резкий стиль не был присущ Василию Ивановичу Морозову. Это и вызвало у командующего фронтом сомнение в достоверности подписи шифровок.

— Ну что вы скажете на это? — многозначительно спросил Кузнецов у начальника связи.

— Что можно сказать, товарищ генерал-полковник? Все правильно. Не вижу оснований считать эти телеграммы фальшивками…

— А стиль? — прервал Кузнецов. — Я вас спрашиваю — стиль?.. Ручаюсь, это не Морозов.

— Товарищ генерал, такая обстановка, как в одиннадцатой, может изменить чей угодно стиль…

— Ни черта вы не понимаете! — зло оборвал Курочкина командующий, почувствовав, видимо, в словах начальника связи упрек в свой адрес. — Плохой вы оператор, полковник. Немедленно прекратите радиосвязь с одиннадцатой!