Михаил Филиппов - Осажденный Севастополь

— Вот кого надо прославлять, а не меня-с. Я только исполняю свой долг-с.

— Да ведь все не так славно исполняют свой долг, как вы, Павел Степанович, — говорили ему одни искренне, другие — с тайной завистью в душе, думая про себя: "И я бы сделал то же самое, будь я адмиралом… Главное же во всем — счастье". Как бы то ни было, Нахимову пришлось выслушать множество похвал.

— Помилуйте-с, к чему говорить лишнее! Я не девица и комплиментов не люблю-с, — скромно возражал Нахимов.

Впрочем, нашелся один флотский "чиновник, который, прочитав где-то, что героический подвиг Нахимова останется вечно памятным в "летописях нашего флота", с азартом воскликнул:

— Как! Наш добрейший Павел Степанович — герой? Да ведь я сколько раз распивал с ним вдвоем бутылку марсалы! Хороший человек, нечего и толковать, но разве он похож на екатерининских орлов? Вот были герои так герои!

Лихачев вышел из Синопского сражения цел и невредим, но с нравственной стороны он испытал значительную ломку. Он как будто возмужал и переродился за эти дни.

Молодой матросик Семенов умер в госпитале. Перед смертью он все просил пить и жаловался на боль в пятке, хотя пяток у него, вследствие ампутации обеих ног, давно уже не было. Умер Семенов, ни на минуту не подозревая, что и он также имел право называться героем.

VII

В семье Минденов в последнее время жизнь потекла скучной, однообразной чередой. Многие знакомые моряки были в плавании, да и вообще у Минденов стали реже собираться, так как старику становилось с каждым днем все хуже и хуже. Никакой особенной болезни у него не было, но чувствовался полный упадок сил. Отсутствие аппетита сделало старика необычайно брюзгливым и капризным, и ко всему этому добавлялись забывчивость и болезненная сонливость: иногда он начинал храпеть во время обеда или посреди разговора. Луиза Карловна просто выбилась с ним из сил и унимала старика только покрикиваниями. Ладить с ним умели лишь его старый денщик, оставшийся неизменно верным "своему генералу", как он называл Миндена, да еще любимица старика Саша, которую, правду сказать, он мучил беспощадно своим брюзжанием и капризами. То заставит ее читать себе вслух свою немецкую газетку и сердится, что у нее плохое произношение, хотя себя самого генерал никогда не признавал немцем. То начнет ворчать, чтобы Саша ему укутала ноги: старик постоянно зябнул и бранил севастопольские, как он выражался, дырявые квартиры.

Возвращение в Севастополь синопских победителей несколько оживило семейную обстановку Минденов. Снова стали приходить знакомые, иногда устраивались маленькие вечеринки. Лихачев, конечно, поспешил навестить Сашу. Увидев его, она обрадовалась, покраснела и, подав ему ручку с слишком тонкими исхудалыми пальчиками, просила его "поскорее, поскорее" рассказать о всех своих подвигах и приключениях. Лихачев смешался и совсем некстати начал рассказ со смерти Семенова; впрочем, он несколько изменил обстоятельства дела, сказав, что сам бесстрашно ждал взрыва гранаты, уверенный в том, что ему не суждено умереть так рано.

— Жаль, что этот бедняк погиб напрасно, — закончил Лихачев свой рассказ. — Будь это более опытный матрос, он никогда не погиб бы от такого пустяка… У нас матросы выбрасывают снаряды как мячики… Но не странно ли, в самом деле, Александра Васильевна (Минден свое немецкое имя Вильгельм переделал на Василия), не странно ли, у меня точно было предчувствие, что этот матросик погибнет… Мне так жаль было его, когда он рассказывал в самом начале плавания о своем родном селе…

— А вы верите в предчувствие? — задумчиво спросила Саша.

— Я немного фаталист, — с важностью ответил Лихачев. — Положительно верю, что никто из нас не уйдет от своей судьбы. Вот представьте такой случай: у нас в эскадре на корабль "Ростислав" попала граната и разорвалась у самых ног мичмана Колокольцева, который следил за подачей картузов. Что ж вы думаете? Занавеси над люком загорелись, одного матроса ранило осколком, а ему ничего, и еще получил отличие за распорядительность, обнаруженную им при тушении пожара. Ну что это, как не судьба?

Саша слушала довольно рассеянно, как видно думая о другом, и вдруг спросила:

— Ну, а как вы думаете, какая судьба ждет меня?

— Вам, к счастью, не предстоит быть в сражениях, — сказал Лихачев и с некоторым самодовольством потрогал свои будущие усы. — Вы совсем другое дело! Ваша судьба как на ладони: мирная семейная жизнь!..

— Я никогда не оставлю папа, — сказала Саша, сильно покраснев. — Я хочу посвятить все свои заботы бедному папа. Когда я была еще" в институте, мне часто хотелось заботиться о ком-нибудь… Моя любимая притча была о самарянине. Ах как папа стал плох в последние дни, вы не можете себе представить! Вы бы не узнали его! Я не понимаю, как Лиза может по-прежнему увлекаться музыкой. Я боюсь играть, чтобы не расстроить папу, хотя он часто сердится, говоря, что не хочет никому быть в тягость…