Андрей Жариков - Солдатское сердце

С Германией у СССР договор о ненападении. В этих условиях неправомерно брать на себя ответственность перед всем миром и дать команду нанести упреждающий удар по немецко-фашистским войскам. Может быть, фашистское командование того и ждет, чтобы хоть одна советская пушка выстрелила в сторону их войск. И тогда они объявят всему миру: «Русские напали первыми, нарушили договор!» Не могли открыть огонь по врагу, притаившемуся у советских границ, и войска, выдвинутые на ближние рубежи.

Директива об отражении нападения и нанесении ответного удара по противнику уже на столе начальника Генерального штаба. Все дело за разрешением правительства. Как только поступит такое разрешение из Кремля, содержание этого документа будет немедленно передано во все военные округа, в армии, дивизии, полки.

Георгий Константинович посмотрел на часы. Уже десять вечера. Решил позвонить на квартиру, чтобы не ждали. Георгий Константинович всегда выбирал минуту, чтоб позвонить домой и сказать всем «спокойной ночи». На этот раз он не мог произнести этих слов.

Еще не положил трубку городского телефона, как громко затрещал специальный аппарат, по которому можно вести секретные переговоры с командованием военных округов.

Начальник штаба Киевского военного округа генерал-лейтенант Пуркаев докладывал:

— К пограничникам явился перебежчик — немецкий фельдфебель, утверждает, что немецкие войска выходят в исходные районы для наступления. Он сообщил, что наступление начнется рано утром 22 июня.

— Усильте разведку, потребуйте постоянной информации с границы.

Жуков доложил об этом наркому Тимошенко, а потом позвонил Сталину. Тот выслушал и, как всегда, спокойно сказал, чтобы Жуков и нарком явились к нему в Кремль.

Тимошенко, Жуков и Ватутин собрались вместе, посоветовались, какие предложения докладывать главе правительства. Сообщение перебежчика еще раз подтвердило, что до начала войны остались считанные часы. Нужно немедленно привести все войска в полную боевую готовность. Директива войскам, в которой указывалось о немедленном занятии огневых точек укрепленных районов и приведении войск в боевую готовность, а затем, в случае начала боевых действий врага, о нанесении контрудара, — находилась в папке начальника Генерального штаба.

Все трое договорились во что бы то ни стало добиваться согласия Сталина подписать директиву.

Была глубокая ночь. Сталин ходил возле стола, курил трубку. На уставшем лице озабоченность.

— А не подбросили немецкие генералы этого перебежчика, чтобы спровоцировать конфликт? — спросил он, обращаясь к маршалу Тимошенко.

Нарком ответил за всех, что сообщения перебежчика не вызывают сомнения.

Жуков не мог понять, чего же сомневаться? Предположим, что фашисты ждут первого выстрела с советской стороны, чтоб потом обвинить нас в развязывании войны, но кому же не понятно, что войну породили гитлеровцы. Это они подтянули свои войска к советской границе. Это они то и дело вторгаются в наше воздушное пространство. Самые неопровержимые факты говорят о том, что фашисты подготовились к нападению, и наша задача теперь не только поднять войска по тревоге, но и зарядить пушки, дать команду летчикам с рассветом взлететь в небо. Промедление недопустимо. А вместе с этим Жуков понимал, что не военные люди определяют — начинать войну или подождать. Разве может глава миролюбивого государства отдать распоряжение начать боевые действия против Германии, если заключен договор о ненападении?

После доклада наркома обороны об известных намерениях немецко-фашистского командования несколько секунд стояла тишина. Какое решение примет Политбюро? Тишину нарушил нарком обороны:

— Надо немедленно дать директиву войскам о приведении всех войск приграничных округов в полную боевую готовность.

— Читайте! — сказал Сталин, указав на папку в руке начальника Генерального штаба.

Когда Жуков прочитал директиву, из которой следовало, что войска, в случае начала боевых действий немцами, должны дать сокрушительный отпор, Сталин заметил:

— Такую директиву сейчас давать преждевременно, может быть, вопрос еще уладится мирным путем.

Жуков со своим заместителем генералом Ватутиным вышли в соседнюю комнату и написали новый текст директивы, но и она показалась Сталину слишком решительной и преждевременной. Тогда он лично внес некоторые изменения и передал ее наркому обороны для подписи.

В директиве приказывалось привести в течение ночи на 22 июня войска приграничных округов в боевую готовность, рассредоточить авиацию и тщательно замаскировать самолеты, однако еще раз было подчеркнуто, что «задача наших войск — не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения».