Артём Драбкин - Танкисты. Новые интервью

– Когда я из Ульяновска уезжал в Сталинград, курсант Пронин попросил меня передать письмишко родителям в Сталинград. Я письмо взял, а когда приехал в Сталинград, познакомился с городом, пошел искать дом его родителей. Они жили в центре. Меня очень хорошо встретили. Вручил им его письмо, рассказал, с каким трудом мы шли через Белоруссию, – писать об этом никто не имел права. В общем, они меня приняли как родного. А у них была дочка, Валентина. Она окончила десять классов и поступала в институт. Мы познакомились, стали дружить. Каждую субботу-воскресенье, когда была возможность, я гостил у них. Город до 23 августа жил обычной мирной жизнью. С пятницы на субботу я к ним в очередной раз пришел. А поскольку на Дону уже шли тяжелые бои, а это совсем близко, родители мне задали резонный вопрос: «Коленька, как ты думаешь, нам эвакуироваться или нет? Вот предлагают…» И тут я отличился.

Ее отец работал на Волжской флотилии. Сам-то он должен был остаться, а вот семья могла выехать, эвакуироваться. У них была такая возможность, и они собирались это сделать. А я дурак… надо же себя героем перед девушкой показать! Как будто великий знаток в военном деле, во всем разбирается, знает, что произойдет.

– Да вы что! Да мы разобьем врага!

И вроде убедил их не эвакуироваться. На самом деле я ничего не знал и не мог себе представить, что все произойдет настолько быстро. Может быть, они бы позже и эвакуировались, но немцы нанесли стремительный удар на завтрашний день, 23-го, в воскресенье. А 24-го или 25-го, я сейчас точно не помню, наметилось небольшое затишье. Мы как раз захватили Рынок. Я расставлял танки в обороне, и мне вдруг ударило в голову… Вот до сих пор не могу понять, что за чувство такое?! Абсолютно спонтанно, внезапно, словно кто-то меня толкнул, какой-то щелчок – сесть на танк и рвануть в город. Крикнул механику-водителю Семенову:

– Заводи!

– Куда?

– Вперед! Пошел! В сторону завода!

Он сперва подумал, что мы в штаб батальона, который стоял на заводе. Но когда мы подъехали к заводу, я погнал его дальше, по Ленинскому проспекту, прямо в центр города. Я толкал его в спину: «Вперед, вперед!» Он гонит, не поймет куда. А у меня в глазах стоит их маленький деревянный домик с палисадником. И вишенки, яблоньки там… Кричу механику: «Скорость, скорость, скорость!» Все кругом продолжает гореть. Даже телеграфные столбы горят, трамваи горят. Дорога разбита, завалена трупами, обломками… и он виртуозно жмет по ней. Это был классный водитель. Приближаемся к домику, и я уже заранее вижу, что домика-то нет! Когда я уже вплотную совсем подъехал… там яма огромная, все сгорело вокруг, и старушка из соседнего дома рядом стоит… Я эту бабку знал, и она меня знала. Говорит мне:

– Коленька, родненький, всех до одного! Как раз приехал хозяин обедать. Бомба прямо в дом попала… А я нечаянно полезла в погреб – достать крынку, да там и осталась.

Я развернулся, оглушенный. Какая злость, какая ненависть: «Да я ж их рвать буду!» Механик все понял, молчит.

Рванули назад. Подъезжаем к заводу, стоит мой командир:

– Стоп! Где был? Откуда?

Смотрит мне в глаза:

– Где твоя рота, Орлов?

Ответил ему:

– В Рынке.

– Где ты был?

Я ему честно все рассказал. Он так подумал, подумал…

– Давай немедленно в роту! Сейчас немцы попрут. В случае чего, если кто-то… скажи, что выполнял мой приказ.

Ты понимаешь? В такой ситуации он остался человеком! А ведь мог меня на месте застрелить или сдать куда следует. И был бы прав… А я еще, помню, на обратном пути гляжу – бумага висит на столбе. Думаю: «Что такое? Сюда ехал, не было бумаги, а обратно еду – есть бумага». Крикнул: «Старший, сбегай, сорви бумагу». Он сорвал, приносит. На плотной такой бумаге приговор коменданта города, подписанный каким-то майором. Все просто: «За мародерство расстрелять семь человек, включая одну женщину». Вот какая суровость жизни! А комендантом гарнизона был командир дивизии НКВД полковник Сараев. Отличный, кстати, мужик. Мы с ним там пересекались. По результатам боев его дивизия стала гвардейской.

Вернулся в роту. Несколько дней вел бои. А 28-го вечером к нам на помощь подошла знаменитая 124-я мотострелковая бригада, командовал которой не менее знаменитый полковник Горохов. Мне ставят задачу: с утра 29-го от завода снова атаковать вдоль Волги в направлении Мокрая Мечетка. Рынок к тому времени мы вроде опять сдали. После очередной атаки в районе Спартановки встречаю подполковника, танкиста. Молодой, стройный красавец в кожанке, перетянутой ремнями. Представился нам: «Командир танковой бригады Житнев. Наслышан о вас. Хорошо воюете. А мы только что пробились с запада. Вот мои танки». Показывает на кустарник. Там стояло несколько легких танков и два-три Т-34. Виднелись и противотанковые орудия. Это были остатки разгромленной 99-й бригады Житнева. Меня переподчинили ему как командиру, у которого имелся штаб. Он очень обрадовался, приняв мою роту. А мне тем более было очень важно, что у меня теперь есть настоящий командир и хоть кто-то теперь мною управляет.