Вячеслав Колосков - «В игре и вне игры»

Командир части полковник Юрий Андреевич Пикин, человек суровый, немногословный, поначалу отнесся без энтузиазма к созданию спортроты. Своего зама по политической части полковника Смирнова, по кличке Беда, наставлял:

– Нам важно, чтобы местный люд видел, какие мы, как служим, как поем, как играем. Единение, так сказать, армии и народа! Но при этом вожжи не отпускать!

Так оно и было. Людям, жившим в городах и деревнях, возле которых мы служили, не было стыдно за военных, дислоцировавшихся у них под боком. Естественно, они не знали тонкостей службы ракетных войск и не должны были знать. Но они видели, что в футбол мы колотили всех, на сцене играли и пели так, что посмотреть на военных артистов приезжали из других районов. Сам собой напрашивался вывод: военные – лучшие во всем! И если отдыхать так умеют, го и боевые задачи решают конечно же на высоте.

В нашей роте музыканты и спортсмены жили, можно сказать, душа в душу. В составе агитбригад вместе ездили по району. Днем мы играли с местной командой, причем часто включали в свой состав артистов (был, к примеру, у нас аккордеонист с яркой кличкой Фифа, надежно игравший в линии защиты), а вечером в сельском или районном клубе устраивали вечера отдыха, КВНы, конкурсы песни и танца. Помню, в одном из таких конкурсов мы с Сашей Кузнецовым станцевали считавшийся хулиганским тогда рок-н-ролл и заняли первое место. Ну а как же еще: военные должны быть впереди!

Нам разрешали играть за местные команды. Мы с Кузнецовым провели несколько игр за звенигородский «Спартак». Потом нас пригласили выступать на первенстве военного округа за команду кантемировцев из Алабина. Это была славная команда! Достаточно сказать, что одно время ее честь защищал Константин Локтев, впоследствии прославленный наш хоккеист и тренер.

За «Спартак» мы играли, можно сказать, не только за интерес. Нам платили по пятерке за игру. По тем временам это были деньги, на которые солдату срочной службы можно было шиковать.

О вожжах командир части полковник Ю.А. Пикин напоминал своему заместителю не зря.

Нам было по двадцать лет, но мы считали себя мужчинами, которым по плечу любые вершины. И в то же время были по-мальчишески безрассудны.

В свои двадцать я играл на первенство области, защищал честь округа, был комсоргом роты, и со мной почти как с равным здоровались офицеры. Такое же отношение было и к Грише Минскеру, правда, несколько по другому поводу. Минскер – общественник, заводила, поэт, его любовную лирику переписывали в блокноты неженатые лейтенанты, его стихи о нашей части цитировал с трибуны сам полковник Пикин.

И нас занесло. Однажды, надев тренировочные костюмы, мы рискнули уйти в самоволку. Первый опыт прошел успешно, с утра и до обеда никто нас не разыскивал. Безнаказанность порождает вседозволенность, и в следующий раз мы сели на электричку, поехали домой, в Москву.

Мои родители по-прежнему жили в Измайловском бараке. Квартира Гриши Минскера была на Электрозаводской, на улице Суворова. Мы заскочили сначала ко мне, потом к нему, чтобы переодеться в цивильные костюмы. Дома у Гриши нас встретил его отец Ефим Григорьевич. Это был удивительный человек. Офицером он прошел всю войну, потом работал начальником цеха на электроламповом заводе, преподавать в институте, имел научные труды. Когда мы уже выбежали из квартиры, Гриша сказал:

– Слава богу, папа не спросил, с какой стати мы явились домой.

Отцу мой друг не мог бы солгать. В семье у них было принято говорить друг другу только правду.

Итак, мы переоделись и направились... Ну попробуйте догадаться, где может спокойно посидеть и отобедать солдат срочной службы, улизнувший в самоволку?

Конечно же в ресторане «Националь». На какие шиши? А на те самые пятерки, которые платили мне в звенигородском «Спартаке». На двоих было у нас рублей тридцать, но по тогдашним ценам такой суммы вполне хватало на то, чтобы заказать по рюмке водки, салат с каким-нибудь диковинным названием, заливную осетрину, кофе. Мы выбрали столик у окна, откуда открывался вид на Кремль, Исторический музей. В конце концов, любить – так королеву!

Словом, посидели хорошо! Откуда же нам было знать, что в это самое время подполковник Смирнов, он же Беда, пришел в нашу роту, чтобы провести с бойцами одно из своих любимых воспитательных мероприятий – прочесть лекцию про уставы, честь и славу. Вообще-то такие мероприятия он проводил в масштабах полка, но для нашей роты делал исключение: «Вы носители культуры, и эту тему должны освоить как никто другой, иначе беда!»