Дмитрий Малько - За рычагами танка

Хорошо помнится день 30 августа 1943 года. Ранним утром мы получили приказ о наступлении, и наши танки пошли вперед по местности, только что освобожденной передовыми стрелковыми и кавалерийскими частями. Повсюду были видны следы жаркого боя: воронки от снарядов и бомб, догорающие вражеские танки, искореженная боевая техника.

Вот впереди показалась окутанная дымом высота. Наши стрелковые подразделения штурмовали ее, но чувствовалось, что гитлеровцы сопротивлялись яростно и пока прочно удерживали свои позиции. Не знаю, заметили они приближение нашей танковой роты или нет, но из-за высоты, справа от нас, показались их танки. Я стал считать, но, досчитав до десяти, сбился. До гитлеровских машин было еще далеко, и они то и дело скрывались из глаз в складках местности.

Сразу обнажился и замысел врага: очевидно, гитлеровцы собирались ударить нам во фланг. Это понял и наш командир роты. Поступила команда, и мы, развернувшись в боевую линию, продолжали движение уступом вправо.

Расстояние до врага быстро сокращалось. Вот уже стали видны кресты на башнях, жерла направленных на нас пушек. Мы вели огонь на ходу, и танк вздрагивал от выстрелов.

— Видишь вот тот, что из-за куста выскочил? — крикнул мне командир взвода, и я сразу обратил внимание на фашистский средний танк. — Давай на него, прямо…

Маневр был ясен мне. Танковый бой распался на множество мелких схваток. При примерном равенстве сил некогда было отвлекаться, рассеивать свое внимание на многие машины, предстояло каждому выбрать свою, конкретную цель. И командир экипажа выбрал ее. Я потянул на себя рычаг, и танк, повернув вправо, пошел на врага. Мы быстро сближались. Вражеские снаряды отскакивали от нашей лобовой брони, но и мы никак не могли поразить в лоб танк гитлеровцев.

Когда между машинами оставались считанные десятки метров, гитлеровцы не выдержали. Их танк метнулся в сторону, подставил левый борт и тут же получил метко выпущенный снаряд. Следовавшая за нами тридцатьчетверка почти в упор добила его.

А перед нами оказался еще один вражеский танк. Командир экипажа взял его на прицел, и, когда машина с крестом стала поворачивать, чтобы обойти глубокую воронку от бомбы, он выстрелил и попал в борт, ниже черного креста. Фашистский танк запылал. Мне было видно, что на подступах к высоте горело еще несколько танков. Остальные повернули назад и на большой скорости скрылись за высотой. Вражеская контратака сорвалась.

Мы продолжали стремительно двигаться вперед и с ходу ворвались на высоту. Когда дым и пыль рассеялись, увидели впереди город, во многих местах охваченный пожаром. Немцы жгли Ельню, разрушали железнодорожный узел. А к городу со всех сторон приближались наши стрелковые цепи, мчались танки.

За 30 августа наш корпус продвинулся вперед километров на двадцать. К исходу дня танкисты совместно со стрелковыми частями овладели городом Ельней.

Гитлеровцы откатились к промежуточному рубежу, где оказали яростное сопротивление наступающим войскам. Много дней на этом рубеже шли ожесточенные бои. Наконец сопротивление врага было сломлено, и наши войска устремились вперед, к Смоленску. Наступающие соединения, в том числе и 2-й гвардейский танковый корпус, охватили город с севера и юга. Были заняты Ярцево и много других населенных пунктов. 25 сентября наши войска ворвались в Смоленск и освободили от врага этот древний русский город.

Освобождение Смоленска имело важное значение для дальнейшего развития боевых действий наших войск. В газете «Правда» от 27 сентября 1943 года мы читали: «Смоленск снова в родной советской семье! Трудно найти слова для оценки всего огромного значения этого события… Советские воины вернулись в Смоленск. Богатырским натиском они распахнули смоленские ворота с востока. Они раскрыли перед собой смоленские ворота на запад, в Белоруссию, в братскую республику, героически ведущую борьбу за свое освобождение».

В последующем наш экипаж участвовал в боях на оршанском направлении. Я опять был ранен, больше месяца пролежал в госпитале. Снова вернулся в свою часть.

* * *

Ярко запечатлелось в моей памяти лето 1944 года. Уже в начале июня мы почувствовали приближение важных, грандиозных событий.

О наступлении ничего конкретного не сообщалось, но о том, что оно близко, все догадывались по сосредоточению огромных масс войск. Обратили мы внимание и на то, что командиров часто вызывали на разные совещания, возили на рекогносцировку местности.