Сергей Мацапура - Товарищ сержант

А нам этой замечательной женщине и подарить было нечего. Ведь и подснежники в лесу еще не появились. Когда меня ранило, она той же ночью отправила меня в госпиталь.

После месячного пребывания в госпитале направили меня в запасной стрелковый полк Калининского фронта. Закончил курсы командиров пулеметных расчетов, овладел второй военной специальностью. Все лето сорок второго года пулеметная рота, в которой я служил, была в боях. Нас часто перебрасывали с места на место, и эти бои в памяти запечатлелись не очень четко. Помню только некоторые населенные пункты — Ветошку, Сиреневку — да бесчисленные переходы. Катить «максим» за собой на марше не положено, поэтому и тело пулемета, и щит, и станок, и коробки с боеприпасами, и шанцевый инструмент — все несли на плечах. Хорошо, если по твердой дороге. Но дорог тут мало, а топких болот и заболоченных лесов в избытке. Ребята шутили, что бог создал землю, а черт, ему в пику, — эти места. На всю пулеметную роту была у нас одна лошадка, но она возила котел для варки пищи, продовольствие, запас коробок с пулеметными лентами.

В конце августа приехали на передовую командиры-танкисты. Стали отбирать людей, умевших водить машину. Я до службы в армии водил в колхозе трактор, поэтому взяли и меня. Отправили нас в Торопец. Здесь, в ближних колхозах, мы недели две косили сено, потом поехали дальше. Когда эшелон стоял в Калинине, я встретил первого своего комиссара.

Пошел к вокзалу с четырьмя котелками за горячей водой. Налил кипятку, иду обратно. Впереди меня командир, походка знакомая. Обогнал его. Да, это он, мой комиссар Максим Степанович Лемицкий. Только тогда, в сорок первом, под Великими Луками, у него в петличках было два кубика, теперь — шпала. Я быстро сунул в теплушку котелки, вернулся. Иду ему навстречу строевым шагом, останавливаюсь, хочу доложить, а язык словно присох. Лемицкий как крикнет:

— Мацапура, ты?

Мы обнялись, он повел меня к себе в вагон. Оказывается, ехали мы одним эшелоном. Максим Степанович — командир отдельного зенитного дивизиона — направляется в Москву со своими командирами и сержантами — формироваться и получать боевую технику.

До Москвы я, с разрешения старшего нашей команды, ехал с Лемицким. Обо всем переговорили, вспомнили всех друзей-товарищей. Он предложил мне идти к нему в дивизион, это можно было легко оформить. Думал я целые сутки. Очень хотелось опять воевать вместе с ним, однако давнишняя мечта стать танкистом оказалась сильнее этого желания. Когда приехали в Москву, набрался я духу, говорю:

— Простите, Максим Степанович, хочу фашистских гадов танком давить.

На прощание подарил ему свой мундштук, он мне — авторучку. Ту авторучку я хранил до сорок пятого года, до Альтдама, под которым был тяжело контужен. В бою у меня обгорел комбинезон, сгорел и подарок моего первого комиссара.

Начались уже октябрьские заморозки, когда наша команда прибыла в маленький городок Горьковской области. Я попал в 46-й учебный разведывательный бронеавтомобильный полк, в группу механиков-водителей. В полку готовили экипажи для новых разведывательных бронемашин БА-64. Занимались мы около шести месяцев. В начале апреля 1943 года наша группа сдала экзамены, прибыла в Горький. Думали, вот-вот получим бронемашины — и на фронт. Однако случилось иначе. Фашистская авиация, не считаясь с потерями, каждую ночь бомбила автозавод. Особенно сильно пострадал токарный цех. Естественно, что на какой-то срок завод сократил и выпуск бронемашин.

Остались мы вроде бы не у дел. Ждем неделю, другую, третью. Как-то вечером мой друг Саша Беляев из Ижевска говорит:

— Ликуй, Сергей, приехала комиссия. Будут отбирать желающих водить автомашины.

— Обыкновенные бортовые?

— Ну да. Да ты не смущайся, нам бы только на фронт. А там переберемся на бронемашину.

— А если не переберемся?

Стал он горячо убеждать меня, однако не убедил. Конечно, без шоферов, которые денно и нощно везут на передовую продовольствие, боеприпасы, горючее и прочее, тоже много не навоюешь. Я это понимал, но хотел только на боевую машину.

Утром нас построили во дворе казармы. Подошел незнакомый командир, спрашивает:

— Есть желающие на автомашины? Беляев шепчет:

— Пошли!

Да так сунул мне локтем в бок, что я едва из строя не выскочил. А сам он шагнул вперед. Вышло еще человек 10–15, не более. Командир их всех переписал, построил отдельно и опять спрашивает:

— Есть желающие в танковые войска?

Весь строй, а было нас сотен пять, дружно шагнул вперед. Гляжу, мой Саша бочком-бочком — и к нам. Однако командир зорок: