Патрик де Фюнес - Луи де Фюнес - Не говорите обо мне слишком много, дети мои!

— Большинство комиков вызывают смех, когда им поддают под зад. Они — вечные жертвы. А он представлял собой нечто обратное: в шкуре обезьяны он похож на Фродо, большого самца, который едва не сломал вам руку.

— Да, Фродо отличался невероятной жестокостью. Тогда как ваш отец никогда не использует силу, предпочитая ей хитрость.

Прекрасным примером всему этому служат взаимоотношения в «Большой прогулке» великого дирижера Станисласа Лефора (моего отца) и маляра Огюстена Буве (Бурвиля), когда они идут по дорогам Бургундии. Буве раздражен надменностью своего спутника, который относится к нему, как к прислуге. В своей удобной обуви тот свободно идет впереди. Лефору же неудобно в вечерних туфлях. Отнять ботинки у Буве силой невозможно. Тогда, чтобы их заполучить, Лефор разрабатывает макиавелливский план. Его как будто подменяют: он разыгрывает страдание. Съеживается и становится совсем маленьким. Его пронзительный взгляд заволакивает пелена. Он стонет, чтобы привлечь внимание своего спутника. И тот смягчается. Шимпанзе тоже умеют разыгрывать смиренников, оказавшись в невыгодном положении. Когда Бурвиль наконец оборачивается, он видит дирижера, прислонившегося к километровому столбу. Куда подевалась его спесь! Бурвиль возвращается. Сочувствуя, он старается подбодрить спутника, чтобы тот продолжал идти. Де Фюнес с трудом поднимается, держась за сердце. Сняв туфли, он не перестает ныть. Бурвиль протягивает ему руку: только что презираемый, он становится необходим этому человеку! Когда Луи де Фюнес показывает с умоляющим видом на его ботинки, ему ничего не остается, как обменяться с ним обувью, надеясь тем самым закрепить свое превосходство. Своим благородным поступком он рассчитывает стать бесспорным хозяином положения, человеком, без которого нельзя обойтись. И глубоко ошибается. Добившись цели, Станислас Лефор обретает прежний тон и суровый вид.

Как Бурвиль, так и отец знали, что в мире животных побеждает более хитрый: тот, кто, проанализировав ситуацию, умеет использовать ее в своих интересах. Но это не всегда тот, кто сильнее. В сумерках Бурвиль внезапно замечает направляющийся в их сторону немецкий патруль. По-прежнему обиженный, но добряк по натуре, он бросается к спутнику, который ничего не заметил, и прижимает его к земле.

Жерар Ури рассказывал, как ему пришлось настаивать, чтобы Луи де Фюнес в этой сцене поблагодарил Бурвиля. Тот не желал ничего слышать, вероятно, из-за своей застенчивости и сдержанности. По мнению Жерара, произнесенные им, однако, сквозь зубы слова благодарности обладали огромной эмоциональной силой.

С моей точки зрения, они звучат фальшиво. Отец чувствовал себя неловко. Вожак никогда не благодарит подчиненного из страха потерять частицу своей власти. Вспомните «Манию величия»: «Не извиняйтесь! Извиняются лишь бедняки!» Никогда в мире животных самец не станет благодарить нижестоящего, иначе он потеряет свой статус главного, который ему и так трудно удерживать.

Я часто задаю себе вопрос, почему Луи де Фюнес по-прежнему имеет такой успех. Конечно, потому, что смешит. Но еще и потому, что все, пусть даже безотчетно, ощущают воздействие унаследованных от предков и глубоко таящихся в нем генов. Тех самых, которые так осуждаются в ходе воспитания и под воздействием моды, но так естественны!

Отец не обучался этнографии в престижных университетах. Он видел ее примеры лишь в цирке и зоопарке. Зато человек был в сфере его досягаемости. Весь день он записывал на клочках бумаги поведение, жесты и походку людей, с которыми общался. В отличие от Джейн Гудалл, он не рисковал жизнью, но тоже должен был оставаться незамеченным, чтобы его соседи проявили себя в их истинном свете. А это не просто, когда ты звезда!

— Я увидел однажды двух людей, которые поносили друг друга около машины: один был здоровенный, другой — маленького роста, — рассказывал отец. — Большой уперся кулаками в бока и выпятил грудь. Он кружил вокруг машины маленького, точно боксер, уверенный в победе. Маленький, похоже, капитулировал и хотел скорее смыться, чтобы покончить с этим кошмаром, но большой стучал кулаком по капоту его машины при каждой попытке к бегству. Наконец соблаговолив прекратить его мучения, он жестом регулировщика разрешил противнику покинуть место происшествия — живо!

Эта сценка свидетельствовала о власти, которая заключалась не столько в угрозе, сколько в том, что большой мог отпустить маленького, когда ему заблагорассудится. Пристальное наблюдение за поведением людей позволяло отцу с каждым днем совершенствовать работу над образами своих героев.