Юн Чжан - Дикие лебеди

Через месяц, когда они со второй наложницей уже стали подругами, бабушка пошла к жене генерала и сказала, что ей нужно домой: привезти кое — что из нарядов. Жена дала свое согласие, но когда бабушка спросила, нельзя ли ей взять с собой дочку попрощаться с дедушкой и бабушкой, та отказала. Девочке, в чьих жилах текла кровь рода Сюэ, нельзя было покидать пределы дома.

Итак, бабушка отправилась одна по пыльной дороге, ведущей в Чанли. Кучер высадил ее у станции, и она, порасспросив околачивавшийся там люд, нашла двух парней с лошадьми, изъявивших готовность ей помочь. Дождавшись ночи, они устремились коротким путем обратно в Лулун. Один из верховых посадил ее в седло, а сам бежал впереди, держа лошадь под уздцы.

Добравшись до особняка, бабушка пробралась к задним воротам и подала условный знак. Через несколько минут, которые показались ей часами, калитка в воротах распахнулась, и оттуда выбежала бабушкина сестра с моей мамой на руках. Калитку оставила открытой сговорившаяся с бабушкой вторая наложница, она же ударила по воротам топором — будто их взламывали.

У бабушки не было времени приласкать мою маму, к тому же она не хотела ее будить, чтобы девочка не подняла шум и не привлекла внимание охраны. Бабушка с сестрой сели на лошадей, маму привязали к спине одного из верховых, и заговорщики исчезли в ночи. Верховым хорошо заплатили, и они мчались во весь дух. К рассвету беглецы добрались до Чанли, и прежде чем поднялась тревога, они уже ехали в поезде на север. Когда, наконец, на закате поезд прибыл в Исянь, бабушка упала на землю и долго лежала не в силах пошевелиться.

В трехстах километрах от Лулуна она была в относительной безопасности. Она не могла взять дочь к себе в дом из — за слуг, поэтому попросила школьную подругу спрятать девочку у себя. Подруга жила у свекра, маньчжурского врача по фамилии Ся. Он пользовался славой доброго человека, не способного предать друга или отказать в помощи.

Было ясно, что семья Сюэ не станет преследовать простую наложницу. Для них важна была только моя мать, отпрыск рода Сюэ. Бабушка послала в Лулун телеграмму, в которой говорилось, что в поезде ребенок заболел и умер. Последовало томительное молчание, во время которого бабушкино настроение менялось поминутно, она бросалась из одной крайности в другую: то у нее возникало чувство, что семья ей поверила, то она мучилась мыслями, что все не так и враги уже послали головорезов за ней или ее дочерью. В конце концов она успокоила себя тем, что семья Сюэ слишком занята надвигающейся смертью патриарха, чтобы тратить силы на наложницу, и что, возможно, другим женщинам выгодно отсутствие девочки.

Поверив наконец, что семья генерала оставила ее в покое, бабушка поселилась в своем исяньском доме вместе с дочкой. Даже на слуг она больше не обращала внимания, потому что знала: «муж» не приедет. Вестей из Лулуна не поступало более года. В один из осенних дней 1933 года бабушка получила телеграмму: генерал Сюэ скончался и ей предписывается немедленно явиться в Лулун на похороны.

Генерал умер в Тяньцзине в сентябре. Его тело доставили в Лулун в лакированном гробу, затянутом красной парчой, вместе с двумя другими гробами: один был покрыт лаком и украшен красным шелком, как и его собственный, а другой — простой, из обычного дерева. В первом гробу покоилось тело одной из генеральских наложниц, проглотившей опиум, чтобы сопроводить его в мир иной, — это почиталось вершиной супружеской верности. Позднее в особняке генерала Сюэ в ее честь установили табличку с каллиграфией знаменитого военного правителя У Пэйфу. Во втором гробу лежали останки другой наложницы, скончавшейся от тифа двумя годами ранее. По обычаю, ее тело извлекли из земли, чтобы похоронить рядом с генералом Сюэ. Наложницу положили в обычный деревянный гроб потому, что смерть от ужасной болезни считалась знаком дурной судьбы. В каждый гроб поместили ртуть и древесный уголь, чтобы предохранить трупы от тления, а во рту у покойных были жемчужины.

Генерала Сюэ и наложниц похоронили в одной могиле. Жена и остальные наложницы со временем должны были найти там же последний приют. На похоронах полагалось, чтобы обряд призывания души покойного исполнял его сын, держа в руках особое знамя. Поскольку у генерала не было сына, жена усыновила для этой цели его десятилетнего племянника. На мальчика была возложена и другая задача: стоя у гроба, он должен был выкрикивать: «Берегись!» Согласно традиции, в противном случае покойник пострадал бы от гвоздей.