Баурджан Момыш-улы: За нами Москва. Записки офицера.

— Да подожди же, говорю, — послышался голос Синченко за дверью, — только что от генерала пришел.

— Долаживай, тебе говорят! — вызывающим тоном требовал кто-то.

— Кто там?

— Да вот они, — виновато сказал Синченко, открывая дверь и косо смотря на входящих. — Не понимаю, что за люди, без спросу прут.

За дверью стояла целая делегация от девяноста присоединившихся к нам по пути бойцов.

Первым вошел пограничник и, приложив руку к козырьку, рявкнул:

— Товарищ старший лейтенант!..

Вошедший за ним бородач в гражданском платье дернул его за рукав, указывая глазами на спящих. Пограничник запнулся и виновато прикрыл ладонью рот. Затем на цыпочках подошел ко мне и зашептал:

— Товарищ старший лейтенант, спасибо от всего нашего общества, — и, выпрямившись, с широкой улыбкой объяснил, указывая на толпившихся у дверей товарищей: — Я от них, вроде, за главного. Спасибо! — повторил он. — Крепко пожурили вы нас, но зато вывели из окружения, напоили, накормили, теперича разрешите нам на формировочную, одежонку обновить, — тут он хитрым взглядом указал на бородача, — винтовочку получить и как следует быть, по форме с фашистами воевать.

— Спасибо, товарищ старший лейтенант, — заговорили бойцы, — до своих довели...

Я не помню, что говорил им в ответ, но помню, что разговор вышел задушевный, и они ушли довольные... Я сидел и думал об этих людях.

— Истинно богатырским сном спят, — раздался голос рядом.

Я поднял голову: рядом со мной, улыбаясь, стоял Толстунов.

— А ты почему не спишь? — спросил я его.

— А ты сам?

— Я у генерала был.

— А я только что от комиссара.

— Знаешь, Толстунов, — перебил я, — генерал мне задачу дал...

— А что, снова бой?

— Да подожди, выслушай сначала, — остановил я его. — К награде отличившихся приказал представить.

— Ну что же, представляй.

— Ну что же! — передразнил я Толстунова. — Кого? Кого? Кто, по-твоему, отличился?

— Как кто! — недоуменно воскликнул Толстунов. — Донских, Рахимов, Муратов, Севрюков, Ползунов, Бозжанов, — тут он запнулся, добавил: — Брудный, — и, перечислив других, сказал: — Мало ли кого...

— Может быть, по-твоему, весь батальон к награде представить? — иронически спросил я.

— А почему бы и нет? — с обидой в голосе ответил он. — Ты, комбат, всегда...

— Нет, Толстунов, нет! Если кто хорошо действовал в бою, — перебил я его, — так он обязан так воевать! Ему за это не только награду, а и спасибо не скажу, потому что он обязан честно и хорошо выполнять свой долг...

— Как ты странно рассуждаешь, комбат! — возмутился Толстунов.

— Нет, не странно. Мы все время отступаем, оставляя свои позиции... за что же представлять?! За то, что мы отступаем? — крикнул я.

Толстунов замигал, растерялся и, смотря мне прямо в глаза, сказал:

— Ну, если так думаешь, так и доложи генералу.

— Доложил, — ответил я ему, — но он говорит, что солдат ждет теплого слова за честную службу, что проявленное каждым мужество в бою следует отметить... Ну, и в заключение приказал представить.

— Значит, так и надо, раз приказал, — сказал Толстунов и примирительно добавил: — Ведь генерал третью войну воюет, ему лучше знать, чем нам с тобой, что должно и что не должно...

— Я хочу понять, как и за что представлять. Может быть, ты мне объяснишь это...

— Назад! Тудыть твою!.. — вдруг закричал спросонья Краев, потрясая кулаком. — Я вам дам по деревням харчи искать! — Открыв глаза и увидев нас с Толстуновым, он растерянно огляделся вокруг.

— Вы на кого так, Краев?

— Да, товарищ комбат, эти окружении опять хотели разойтись, — ответил Краев хриплым, заспанным голосом.

Мы с Толстуновым засмеялись. Краев, натягивая сапог, ворчал себе под нос:

— Они мне всю дорогу кровь портили, аж здесь приснились. Особенно этот, пограничник.

— Он, товарищ лейтенант, приходил сюда, — сказал Краеву Синченко. — Перед уходом просил вам привет и благодарность передать и очень жалел, что вы спали.

— Ну, бог с ними, пусть идут дальше, — сказал Краев.

— Как, по-вашему, Краев, у нас герои есть? — спросил я.

— Как же, товарищ комбат! Есть, и немало. К примеру, взять бойца Блоху, чем не герой? А?

...Небо, словно опрокинувшийся котел, нависло над землей и лило проливным дождем. Вокруг было темно, издали доносились звуки канонады. Мы спешно строились на улице Возмища...

Филимонов со средствами усиления давно оторвался от нашего батальона в направлении Иванково.

Батальон, меся грязь, шагал по проселку. Позади чернели купола церквей, башни колоколен. Вскоре их затянула мгла. Усилился ветер. Но дождь стал утихать.