Андрей Еременко: В начале войны

Я остановил танк на площади против здания, на котором красовалась вывеска Полицейское управление. Захожу туда. Вижу комнату, битком набитую жандармами в темно-синих мундирах и такого же цвета конфедератках.

— Здравствуйте, господа! — сказал я громко, но они молчали.

Не успел я еще как следует разглядеть полицейских, как входные двери с шумом раскрылись и трое вооруженных в штатском вбежали сюда. Среди них я узнал моего знакомого, которого встретил при въезде в город.

Они набросились на полицейских и не особенно любезно стали их обезоруживать. Я им не мешал. А инициатора этого дела, железнодорожника, назначил командиром рабочей милиции. Не прошло и двух часов, как на улицах города появились патрули с красной повязкой на руках. Рабочий народ, не раздумывая, приступил к установлению своей народной власти.

После освобождения Волковыска мы получили приказ повернуть танковые части и одну кавалерийскую дивизию по направлению к Гродно.

Во время марша я выехал в голову колонны, а затем вырвался несколько вперед, проскочив походное охранение, которое двигалось стороной. Наша разведка действовала впереди на значительном удалении. Здесь со мной произошел случай, который заставил вспомнить историю с Т. Л. Николаевым. Километрах в 20-ти от Гродно шофер Горланов заметил, что впереди нас по обеим сторонам дороги рассредотачивается польская пехота, очевидно, готовясь занять какой-то рубеж. Горланов настороженно сказал: Товарищ комкор, впереди противник, и инстинктивно начал притормаживать машину.

Я почему-то мгновенно оглянулся назад, скорее всего для того, чтобы убедиться, что позади меня на дороге никого нет (передовое походное охранение порядочно отставало), и тут же мгновенно решил: Назад нельзя! Пилсудчики поймут в чем дело, откроют огонь и нам несдобровать. Нужно быстро проскочить вперед по дороге через их цепь. Поляки могли принять нас за своих, так как мы ехали на трофейной польской машине. Так оно и получилось. Когда мы с бешеной скоростью приблизились к ним, какой-то офицер подал знак остановиться, но потом, не успев ничего предпринять, махнул рукой, очевидно, принял нас за спешно удирающих от Красной Армии. Комиссар корпуса Щукин и представитель Генштаба, сидевшие со мной в машине, когда мы проскочили цепь противника, одобрили такое решение.

Проехав километров пять за линию польского фронта, если этот заслон можно так назвать, мы свернули с дороги и остановились у густого кустарника, так, чтобы быть незамеченными со стороны дороги.

Минут через пятнадцать на дороге показались наши бронемашины и послышался гул танков. Это двигалось наше походное охранение. Как только оно прошло нас, мы вышли на дорогу и последовали за ним. Польские части свернули свой боевой порядок и полями отошли к Гродно. Во второй половине дня наши части подошли к городу с южной стороны. Здесь поляки оказали нам сильное, но совершенно бессмысленное сопротивление.

Мне довелось впервые принять личное участие в танковых атаках и познакомиться с боевыми качествами наших танков, понять сущность некоторых тактических приемов при действиях танков в наступлении на пересеченной местности и в населенном пункте. Это был в общем не очень веселый опыт: в бою на подступах к Гродно я и все танкисты из экипажа танка, служившего мне подвижным КП, были ранены, а все три танка, на которых я последовательно руководил боем, выведены из строя противотанковым огнем пилсудчиков.

После взятия Гродно мы продолжали двигаться на запад.

4-я кавалерийская дивизия получила задачу действовать в направлении на Августов и Сувалки. Остальные дивизии выходили в район Белостока и Беловежской Пущи.

Дело шло к тому, что вскоре должны были где-то встретиться две армии: освободительная Красная Армия и разбойничий немецко-фашистский вермахт. Это произошло в Белостоке.

К этому времени гитлеровцы уже вошли в город. Мы же предложили им оставить его. Они согласились, но поставили условие, чтобы в Белосток первоначально прибыла команда советских войск в составе не более 120 человек, остальные наши части вступили бы туда лишь после ухода немецких войск.

Мы сначала терялись в догадках, зачем немцы поставили такое условие? А потом поняли, что они опасались того, что гитлеровские солдаты увидят теплую и дружественную встречу нашей армии, в то время как к ним жители Белостока относились с нескрываемым презрением.

Вопрос был в конце концов непринципиальным, и я согласился с этими условиями. Из числа казаков 6-й кавалерийской дивизии было отобрано 120 человек, все они были одеты в новую форму. Перед отправкой я лично проверил состояние команды и проинструктировал ее командира полковника И. А. Плиева, которому поручалось принять от немцев г. Белосток.