Николай Харламов: Трудная миссия

С Маунтбэттеном мы договорились снова встретиться. Но вечером 9 мая мне сообщили по телефону, что утром следующего дня я должен вылететь в Грецию во главе делегации Советского комитета ветеранов войны. Жаль, что с одним из представителей старой черчиллевской команды мпе так и не удалось поговорить по душам. Впрочем, нам это редко удавалось и в годы войны время было уплотнено до отказа. Но зато здесь, в Москве, у могилы Неизвестного солдата, годы, проведенные в Англии, вспомнились со всей отчетливостью.

И все время сверлила мысль: как жаль, что теперь, в годы мира, нас часто разъединяет холодное недопонимание, в то время как мы успешно сотрудничали в тяжкие годы войны.

О годах мира пусть напишут другие. Моя задача - рассказать о тех днях, когда совместно с нашими союзниками мы приближали час победы.

Кстати, на Западе предпочитают умалчивать о решающей роли советского народа и его армии в разгроме гитлеровской Германии. И не случайно фильм о войне на советско-германском фронте демонстрировался в Соединенных Штатах под названием "Неизвестная война". А во Франции по решению тогдашнего ее правительства вообще отказались отмечать 30-летие Победы [Президент Ф. Миттеран отменил предыдущее решение и восстановил празднование Дня Победы во Франции.]. Но война для нас, ее участников, всегда - жгучая современность. И мы не намерены забывать великие ее уроки и жертвы.

1. ВОТ ОН, ЧАС ИСПЫТАНИЙ...

Весна сорок первого выдалась в Москве на редкость холодной и дождливой. Серые, набухшие влагой облака висели низко, прямо над крышами домов. Резкий ветер сердито ворошил жиденькую зелень деревьев.

Собираясь в командировку в Таллин, я запихал в чемодан теплые вещи. Ранним ненастным утром за мной заехала эмка. Наскоро выпил чаю, простился с женой, поцеловал еще спящую дочку. Схватил чемодан и в том отличном настроении, какое бывает у людей перед увлекательной поездкой, поехал на Ленинградский вокзал.

Москвичом я стал всего два месяца назад, поэтому всякий раз с интересом и даже жадным любопытством всматривался в черты малознакомого, но уже родного города. Он обрастал новыми домами - высокими, внушительными, радовал глаз новыми станциями метро, новыми автобусами и троллейбусами. Город на глазах менял облик, все более превращаясь в гигантский индустриальный центр. И стремительность этого превращения делала жизнь в столице особенно привлекательной.

В Москву я прибыл из Севастополя, с его неповторимым запахом моря, аллеями платанов, зарослями акаций у аккуратно побеленных домиков. С Черноморским флотом была связана моя молодость. Я жил в небольшой, скромно меблированной квартирке: заниматься бытом было некогда, поскольку должность начальника штаба флота почти не оставляла свободного времени. Но, несмотря на постоянное недосыпание, на вечную занятость, работалось, я бы сказал, весело и легко, и не только по причине молодости, но и потому, что меня окружали люди, до страсти, до самозабвения любившие флот и море.

Я не раз ставил вопрос перед заместителем наркома Военно-Морского Флота И. С Исаковым о том, чтобы меня послали учиться в Военно-морскую академию. Но Иван Степанович всякий раз с сердитой полушутливостыо отвечал:

- Нечего вам там делать.

Но я чувствовал острую потребность в знаниях, ибо понимал, что не может быть командира без настоящего образования. Наконец, после моих настойчивых неоднократных обращений И. С. Исаков уступил:

- Считайте, что ваша просьба удовлетворена. При академии создаются специальные курсы - поедете туда учиться...

Так в один прекрасный день налаженная жизнь остановила свою круговерть: я получил приказ выехать в Ленинград, на курсы подготовки старшего командного состава.

В этом первом наборе нас было 16 человек. Многие потом стали крупными флотскими военачальниками: Адмирал Флота Советского Союза С. Г. Горшков (тогда капитан 2 ранга), генерал-полковник береговой службы М. И. Москаленко, командующие ВВС флотов генералы Н. А. Остряков, В. В. Еремаченков, Г. А. Кузнецов... Программа заня*тий на курсах была напряженной. Прибыли мы в октябре 1939-го, а в мае 1940-го сдавали экзамены. В Севастополь вернуться уже не удалось: получил назначение в Главный морской штаб на должность начальника управления боевой подготовки. Так я стал москвичом.

И вот теперь выезжал на Балтику во главе инспекционной комиссии. Поездка эта не была случайной: Наркомат ВМФ предпринимал усилия повысить боеспособность Краснознаменного Балтийского флота в связи с надвигавшейся угрозой фашистского нападения. И хотя все мы только и говорили о возможной войне, приказ возглавить инспекцию я воспринял как обычную служебную командировку. Разумеется, в то дождливое майское утро, когда поезд мчал нас к Таллину, я и не думал, что покидаю мирную жизнь. Сейчас это кажется странным, что не думал: ведь запах пороха явственно ощущался в воздухе. Но, видимо, так уж устроен человек, что он охотно отодвигает неприятное, трагическое на неопределенное время.