Михаил Хомуло: Полк, к бою !

- Шестнадцать вместе со мной. К тому же один "максим" и "дегтярь". Так Кузнецов назвал ручной пулемет системы Дегтярева.

- Не густо... Ну что, начнем?

Я вызвал к себе командиров отделений, и те повели людей Кузнецова на свои позиции.

- А сколько у тебя пулеметов? - спросил Жора.

- Два "максима" и один ручной.

- А у нас во второй - прямое попадание мины. Расчет весь наповал, да и "максим" в металлолом превратило...

На востоке разгоралась заря. Сводный мой взвод уже готов к движению. Но куда идти, где искать батальон? Связной, которого обещал прислать политрук, так пока еще и не прибыл.

- Не знаю, куда и идти, - признался я Кузнецову.

- Дуй прямо к командиру полка, - посоветовал тот. - Его командный пункт вон на той высоте. - Кузнецов показал направление. - Я дам тебе бойца, он проводит.

Мы двинулись за проводником.

* * *

Командный пункт полка был оборудован наспех. Всего несколько отрытых щелей. И в одной из этих щелей, накрытой сверху лишь плащ-палаткой, находился капитан Седых.

- У него сейчас командиры батальонов, - подсказал мне часовой, стоящий у входа.

Отодвинув угол плащ-палатки, я втиснулся в щель. Огляделся. Командир полка сидел на корточках, держа на коленях развернутую карту. Начальник штаба, нагнувшись, подсвечивал ему карманным фонариком. Справа и слева, тоже на корточках и тоже с картами, сидели командиры 2-го и 3-го батальонов.

- Задача понятна, товарищи? - услышал я голос Седых. - Повторяю, зарываться как можно поглубже в землю. Ни шагу назад, таков приказ! Вчера мы удержали занимаемый рубеж, нужно выстоять и сегодня. А теперь по местам.

Когда командиры батальонов разошлись, я доложил капитану, что сдал свою позицию, но где искать сейчас свой батальон - не знаю.

Капитан Я. И. Седых поднялся, шагнул ко мне. Взяв мои руки выше локтей, потряс их, спросил:

- Значит, это ты прикрывал левый фланг полка? Ну, молодец! Удержался-таки вчера! А ведь было трудно, очень трудно, а? Правда, сегодня тоже не станет легче. Фашисты полезут с не меньшей силой. И если вчера они пытались прорвать нашу оборону с ходу, то сегодня будут искать в ней слабое место. Но ничего, выстоим! Ведь и полк уже не тот, понюхал, как говорится, пороху.

Седых умолк, задумался, видимо что-то прикидывая в уме. Затем взял из рук начальника штаба карту, попросил подсветить фонариком. И, обращаясь уже ко мне, сказал:

- Где ваш батальон, спрашиваешь? Сегодня ему предстоит задача, пожалуй, посложнее, чем он решал вчера. Давай-ка свою карту. Видишь старое Варшавское шоссе? Вот здесь. - И он ткнул пальцем в карту, показывая нарисованную синим карандашом жирную линию с аппендиксом в сторону востока. - Нанеси себе этот выступ. Вчера до моторизованного полка фашистов с танками прорвалось вдоль шоссе на стыке между нашим двести шестьдесят шестым стрелковым полком и соседней дивизией. Ваш батальон должен сосредоточиться вот здесь. - Капитан Седых нарисовал красным карандашом на моей карте кружок в лесу, что примерно в десяти - двенадцати километрах западнее деревни Кресты. - Помнишь, эту деревню мы проходили, когда следовали к фронту? До нее гитлеровцы, правда, не дошли, остановили их. И вот теперь командующий армией собирает все, что есть под руками, и направляет именно сюда. Тебе со взводом тоже следует быть там. Уяснил?

Протянув на прощанье руку, командир полка еще раз поблагодарил меня за вчерашний бой и отпустил. Я выбрался из щели, так и не задав Седых вопроса, все время мучившего меня: что с нашим комбатом? Крепко ли ему попало за вчерашнее самовольство? Как обошлось?

Когда подошел к взводу, личный состав, кроме Гребенюка, крепко спал. Заметив меня, ефрейтор поднялся с плащ-палатки, хотел было будить бойцов. Я подал ему знак повременить. Уже сутки, как люди почти ничего не ели, и еще неизвестно, когда же доберутся до кухни. Так что пусть хоть лишнюю минуту поспят.

Но и спешить надо. До батальона еще часа два хорошего ходу. Притом по лесу.

...Багрянился восход, день обещал быть погожим. Справа гремела артиллерийская канонада, а на участке полка пока еще шла только редкая перестрелка.

Почва в лесу после длительных дождей размокла, на сапоги налипали комья грязи. Особенно тяжело было номерам расчетов. Они несли на себе разобранные пулеметы, коробки с лентами. А в каждом расчете, кстати, осталось всего по три человека.

На привале я спросил у стрелков, кто из них хочет стать пулеметчиком. Желающих не оказалось. Ведь все они видели, как под тяжестью станков гнулись спины моих подчиненных, как наводчики перекладывали с одного натруженного плеча на другое тела пулеметов, а подносчики обвешаны четырьмя-пятью коробками, хоть сейчас и пустыми. А каково им будет, если набить ленты патронами?