Михаил Хомуло - Полк, к бою !

- Мы, - подтвердил я. - Несколько атак отбили, не дали гадам прорваться в тыл полка. Покрошили сволочей немало. Правда, у нас потери - один человек убит, другой легко ранен.

- Кто? - спросил политрук.

- Убит заряжающий Саввин, ранен наводчик Гребенюк.

- А, Гребенюк, - кивнул Иван Иванович. - Знаю его. Хороший пулеметчик.

- Все бойцы взвода заслуживают похвалы, - подсказал я. - Но меня другое волнует. С боеприпасами плохо, товарищ политрук. Осталось по пол-ленты на пулемет. К тому же и люди голодные, а старшины до сих пор нет. И даже неизвестно, где его искать.

- Ищи. И не только о своем взводе проявляй заботу. Бери под командование вот и этих стрелков, занимай оборону и командуй. За старшиной послал кого-нибудь?

- Послал. Но это не дело, товарищ политрук. Старшина сам должен нас искать, а не мы его.

- Знаю, знаю. Разберусь.

* * *

Составив список 2-го взвода, я произвел боевой расчет. В живых во взводе осталось всего два младших командира. Решил разделить людей на два отделения, в каждом по шесть бойцов. Одного красноармейца назначил в расчет Гришанова подносчиком патронов. Вместо Саввина. Приказал отделениям окопаться. А сам вернулся к политруку.

Тот сидел на прежнем месте и, сняв сапоги, растирал руками свои отекшие, израненные еще в гражданскую войну ноги.

- Иван Иванович, - я впервые назвал политрука по имени и отчеству, - вы привели сюда второй взвод по своей инициативе или кто приказал?

Иванов, секунду о чем-то подумав, ответил:

- Я встретил в третьем батальоне командира полка капитана Седых. Он, кстати, очень беспокоился за левый фланг. Потому-то и приказал мне взять вот этих стрелков и вместе с твоими пулеметчиками прикрыть его. Так и сказал: держитесь, мол, до тех пор, пока не пришлю смену.

- Да-а, трудно было Седых сегодня, - вставил я. - Полк-то, считайте, без одного батальона воевал. Хорошо еще, что мы вовремя подоспели. А то бы не удержаться полку.

- Подоспели... - отчего-то хмыкнул политрук. И тут же пояснил: - Скажу тебе по секрету. Клетнов-то привел сюда наш батальон самовольно, без разрешения командира дивизии. Вот сейчас Седых и боится, что и Клетнову и ему нагорит по первое число. Может, комдив и сам бы ввел батальон в бой на этом направлении, но... порядок есть порядок. Самовольство в бою преступлению сродни. Хоть и есть поговорка, что победителей не судят, но как все на деле-то обернется, и сам не знаю.

Между прочим, и я тебе совет хочу дать, - продолжил после паузы Иван Иванович. - Не всегда смотри на происходящие события только со своей колокольни. Гляди глубже. Вот вы сегодня дали фашистам трепку. Думаешь, угомонятся? Как бы не так! Вчера вечером наши разведчики захватили "языка", ефрейтора. Этот фашист из четвертой танковой группы оказался. Ну, доложил Седых об этом комдиву. Высказал и беспокойство. Мол, завтра, то есть вот сегодня, жарко полку будет, целая фашистская дивизия на него навалится.

- А комдив что же? - поинтересовался я.

- Представь себе, даже обрадовался. Поблагодарил Седых за хорошую информацию. Теперь мы ее, дескать, нашли.

- Кого нашли?

- Да четвертую же танковую группу! Ее, оказывается, ищут. А она - вот она, перед нами. И сегодня еще только цветики были. Завтра, глядишь, и ягодки поспеют.

- Выстоим! - не совсем уверенно заверил я политрука. И тут же постарался вернуть его к теме самовольства Клетнова: - Так как же наш батальон здесь оказался?

- А вот так. Седых его еще вчера попросил. Но комдив ответил: "Нет, своего резерва не дам. Этот батальон у меня единственный остался. Знаете, какую полосу обороны занимает наша дивизия? Вот то-то. Так что обходитесь наличными силами".

- А Седых?

- А что Седых? Он тоже в какой-то мере виноват в самовольстве Клетнова. Правда, его и понять можно. Ведь всего два батальона против моторизованной дивизии врага! Как тут выстоять? Вот он и решил позвонить Клетнову, рассказать про сложившуюся обстановку. Хитрил, конечно. А Клетнов, выслушав, только и спросил: "Где?" Седых и назвал ему по телефону рубеж, где у полка наибольшая слабина обозначается. Вроде бы так просто назвал, для информации. А Клетнов...

- А что же теперь делать?

- Что... - Иван Иванович досадливо сплюнул, сказал: - Батальон надо немедленно выводить из боя, вот что! Комдив небось и так уже рвет и мечет. Ох и будет же нам всем баня!

Политрук начал натягивать промокшие сапоги. Я, стоя перед ним, думал. Думал о поступке нашего комбата. Что он не прав, это неоспоримо. На войне самовольство недопустимо. Может, наш батальон больше был нужен на другом направлении, где вели сегодня бой два других полка дивизии. И в то же время... Мы ведь не пропустили здесь фашистов, отбили. Вдруг это и послужит оправданием для Клетнова?