Array Array - Прошлое с нами (Книга вторая)

Белые бутоны разрывов перемещаются все ближе к баллону. Перед фронтом орудий вдруг разорвалась бризантная граната. Противник начал пристрелку. Он спешил подавить батарею прежде, чем ее очереди накроют аэростат.

Телефонист передал доклад стреляющему о бризантном разрыве, ответа не последовало. Старший на батарее обязан напомнить личному составу порядок выполнения команд во время обстрела.

Командиры орудий объявили фамилии номеров, которым разрешалось выполнять обязанности из укрытий. В это число не входили наводчик, заряжающий и замковый.

— Правее ноль ноль два... трубка двести семьдесят... Огонь! — передавал телефонист, и снова: — Огонь!

Перед стволами орудий на расстоянии двести-триста шагов ложились немецкие снаряды. В зарослях стоял дым. Аэростат скрылся с глаз.

Обстрел вела 105-миллиметровая батарея. Часть снарядов рвалась в ветках, но большинство достигло земли. Расчеты оправились от первых пугающих минут.

Пристрелка продолжалась. Наводчики и командиры орудий вели себя неплохо. Этого нельзя сказать о некоторых номерах, особенно из пополнения. Передвигались вяло, припадали к земле, роняли снаряды, гильзы. Командиры орудий оказывают помощь, бегают от панорамы на другую сторону казенника, в ниши и обратно, к своему месту.

Одна за другой ложатся очереди. Все — недолетные. Разлетаются осколки. Появились раненые.

По пути к 2-му орудию я снова увидел аэростат в створе с белым облаком шрапнельного разрыва.

• — Шрапнель израсходована, — выкрикнул Орлов.

Телефонист передал доклад о боеприпасах на НП. Две-три немецкие очереди легли слева на том же удалении,

— Выложить шрапнель НЗ! — приказал стреляющий.

Я подал команду. И тут выяснилось, что часть шрапнели НЗ непригодна — повреждены гильзы. Передки, в которых перевозились НЗ, имели на стенках вмятины. Мне не пришло в голову осмотреть хранившиеся там снаряды!

Орудийные номера метались от орудия к орудию со снарядами в руках. Прошло не менее двух минут, прежде чем удалось собрать шрапнели на три очереди.

— Доложить точное количество, — потребовал наблюдательный пункт.

— Огонь!

— Цель! — передал неожиданно НП, и снова: — Огонь! Расчеты торопились. Я взглянул в бинокль. Что такое?!

Дым разрывов висел неподвижно, баллон смещался, полз в сторону. Улетела еще одна очередь. Вдруг аэростат качнулся, взмыл вверх и в следующую минуту скрылся в тучах.

— Цель! — снова выкрикнул телефонист. — Товарищ лейтенант, стреляющий приказал передать... цель!

— Стой... записать... цель номер три, аэростат... глаз циклопа, — передача с НП закончилась.

Шумная, грохочущая ОП затихла. Высоко над горизонтом опять мелькнул серый продолговатый баллон. С большим креном аэростат стал набирать высоту и, двигаясь в восточном направлении, исчез среди свинцово-серых туч.

Установилась тишина. Долго наблюдатель и все, кто находился на ОП, всматривались в небо, но аэростат не появлялся. Что случилось?

Один из разрывов последней очереди, по-видимому, оборвал трос, связанный с лебедкой, на котором держался аэростат. Возможно, баллон получил повреждение. В таком случае аэростат должен разрушиться.

Ни в тот, ни в следующий день аэростат не появлялся. Противник лишился средств, с помощью которых следил за расположением наших частей.

Уничтожение аэростата стало общей темой в разговорах.

Расчеты забыли о немецких снарядах, которые минуту назад рвались впереди стволов. Орудийные номера редко видели результаты стрельбы собственными глазами, особенно с таким эффектом.

Меня не радовало выполнение задачи. Разговор с командиром батареи не выходил из головы. А тут еще НЗ! Почему в передках перевозились снаряды, не пригодные к использованию?

Васильев осмотрел воронки, оставленные немецкими снарядами. Их насчитывалось около шести десятков. 7 разрывов легли в пределах ОП. У 4-го орудия разрушена щель. Потери огневых взводов — три человека, один убит.

Последними очередями командир дивизиона, кажется, нагнал страху на корректировщиков, сидевших в корзине аэростата. По-видимому, они управляли огнем батареи, которая обстреливала ОП. Когда аэростат, спасаясь от шрапнели, начал менять высоту, немецкая батарея перешла к стрельбе по площади. Это означало, что корректирование прекратилось еще до того, как был поражен аэростат.

Начался завтрак. Пришел политрук Савченко.

— Нужен сухой паек, что ли, товарищ старшина... — Савченко принял котелок. — На НП придешь... еще не доставили завтрак, вернусь сюда... только увезли... Вторые сутки голоден. Я уже стал артиллеристом, знаю... что стреляли наши орудия.