Array Array - Прошлое с нами (Книга вторая)

Огурцы перезревшие. Андреев захватил сколько удалось, укрылся под кучей бурьяна, ест.

В огороде великолепный НП. Осмотр близлежащей местности на востоке и юге вызывает грустные мысли. Противник занимал противоположный берег реки на всем обозреваемом участке. Наша колонна двигалась, по всей вероятности, без походного охранения и угодила в западню. Перед мостом, справа от дамбы, в болоте и зарослях, прижатые пулеметными очередями, ожидали своей участи не менее двух-трех сотен человек. Дневное время. Шансы на спасение мизерные.

Внизу, на краю болота, дым. Разорвалась мина, одна, еще одна. Строчат пулеметы. Стрельба слышалась и на юге, ниже по течению Суды.

Моросит дождь. Видимость ухудшилась. Река скрылась в мутной дымке.

— Товарищ лейтенант... там, справа от дороги, — Андреев возвращал мне бинокль, — люди.

Среди копен нетрудно заметить движение людей. Клеверное поле, слева от дороги. Мы проходили там на рассвете.

— Пойдемте, — предложил Андреев, — наших много полегло на булыжнике и в болоте... но часть спаслась, видите хаты на левой стороне, ближе к дамбе?

Река, болото остались справа внизу. По меньшей мере три танка перешли мост, стреляют, изредка передвигаются туда и сюда за хатами. На восточном берегу, под дамбой, два бронетранспортера, справа и слева.

— Вы слышите? Мотор... это танк, давайте переждем. — Андреев остановился.

Дорога в сотне шагов, ее нужно перейти, и лучше сейчас, чем на виду у танка, вдруг появится.

Андреев не двигался. Гудит двигатель, казалось, танк полз на подъем.

— ...Ну их... подождем, товарищ лейтенант... выйдем... прихватит... открытое место.

Прошло две, три минуты. Гул начал затихать, удалялся в сторону. Мы перешли дорогу. За обочиной — копны, я запомнил. Люди, которых я наблюдал полчаса назад, исчезли.

— А наши ли... вы уверены? — усомнился Андреев.

— Немцы не могли подойти со стороны моста.

— А из Городища? — Андреев колеблется.

Среди копен есть люди, я слышу голоса, выкрики. Раненые. Много. Откуда? Утром, вроде, их не было.

Раненые заметили нас. Зовут. Чем им помочь? Стоны, крики, просьбы, проклятия.

— Потерпите... мы сейчас наведаемся в село. Принесем воду и сделаем все, что нужно... тише, не кричите, все сразу нельзя, — уговаривал Андреев.

Что же делать, возвращаться? Андреев бежит впереди, оглядывается. Стал перед калиткой, стучит. Никто не отвечал. Мы снова стучим. Разве выстрелить? Не помогло.

Андреев обнаружил людей в погребе.

— О, господи... не стучите... дверь сломается, — взмолился голос.

На ступеньке показалась старая женщина. Дети в испуге обступили, тянут подол.

— Бабуся, в копнах раненые... Помощь... Воды, молока... пойдемте с нами...

Бабуся собралась идти, глядит на детей. Поднялся плач, дети не выпускают из посиневших ручонок ее одежду.

Па порог явились еще две женщины. Бабуся успокаивала детей. Вернулась в погреб, принесла кувшины.

Женщины вышли со двора, боязливо оглядываются. За бабусей увязались дети, не отступают ни на шаг. Андреев с ведрами отбивался от собак, шел в хвосте.

Начали сносить раненых. Женщины укладывают их, поят водой. Некоторые раненые, превозмогая боль, двигались сами.

У ближних копен собраны человек тридцать. Давай пить. Подошли еще две женщины с ведрами.

Андреев извлек индивидуальный пакет. Вспомнил и я о своем. Пакет сухой, наперекор дождям и водам, и вполне пригоден к применению. Имеются пакеты и у многих раненых.

Началась перевязка. Андреев помогал женщинам. Я продолжал осмотр копен. Из Сенчи доносились пулеметные очереди, выстрелы танковых орудий.

Раненых тревожила стрельба на юго-западе. Она началась четверть часа назад. Судя по звуку, стреляли танки и орудия. Я слышал вой рикошетирующих снарядов. Если танки на западном берегу реки, скоро начнется обстрел копен.

Неожиданно я заметил женщину. Она стояла под копной на коленях, спиной ко мне. Ремень охватывал гимнастерку. Женщина поднялась. Невысокая, ладная. Рядом — сумка с крестом.

В массе людей встречаются лица, наделенные свойством создавать вокруг себя зону собственного присутствия. Не колдовство ли? Человек, попавший в пределы этой зоны, становится восприимчив к чужим настроениям и склонен поступать самым: неожиданным для себя образом.

Этим свойством, по-видимому, обладала женщина-врач, с которой однажды случай свел меня на окраине села Скураты. Шел дождь. Раненый пехотинец стонал на носилках. Моя одежда сплошь в крови. Орудийные номера стучали в дверь санитарного фургона. Я ожидал, на пороге вдруг появляется врач. И вот снова она протянула руки навстречу.