Семен Иванов - Штаб армейский, штаб фронтовой

День за днем фиксировал в своем дневнике остроту событий и Гальдер, а 30 июля, подводя итоги, он записал: "На фронте группы армий "Б", особенно в полосе 6-й армии, действующей в излучине Дона к западу от Сталинграда, развернулась ожесточенная битва, исход которой в деталях пока еще нельзя предугадать. Наступательная мощь 6-й армии ослаблена трудностями в снабжении боеприпасами и горючим"{163}. Из этого видно, что пока продолжался "неудачный" контрудар 1-й и 4-й танковых армий, все внимание не только Паулюса и фон Вейхса, но и генерального штаба немецких сухопутных войск было приковано к участку, где наносился контрудар.

В заключение мне хотелось бы внести ясность в вопрос о том, почему в нашей литературе о Сталинградской битве имелось столько несовпадающих, а иногда и явно противоречивых мнений о времени принятия решения на контрудары 1-й и 4-й танковых армий, датах их начала, а также оценок целесообразности проведения этих контрударов. Одновременно в данном случае считаю необхо-димым показать позицию начальника Генерального штаба А. М. Василевского, который был непосредственно причастен к описываемым событиям.

... Прежде всего о разночтениях. Судите сами. Вот что писал военный историк Ф. Н. Утенков: "Контрудар не имел успеха главным образом потому, что из танковых соединений не были созданы мощные ударные группировки, больше половины наметавшихся сил не участвовали в контрударе из-за поспешности, вследствие неудовлетворительной организации взаимодействия со стороны штабов армий и фронта удары наносились в разное время, несогласованно. Из документов видно, что контрудары танковых армий начались не 25 и 27 июля... а 27 и 29 июля 1942 года; ведь решение на контрудар было принято только в 20 час. 30 мин. 26 июля 1942 года"{164}.

Читаем в военно-историческом очерке "Великая победа на Волге": "В таких условиях командование фронта с ведома Ставки в 20 часов 30 минут 26 июля приняло решение нанести фронтовой контрудар по группировке противника, прорвавшейся на правом фланге 62-й армии"{165}. Авторы данного труда также сочли это решение ошибочным. Под влиянием этих якобы документально подкрепленных утверждений академик А. М. Самсонов во втором издании своей монографии "Сталинградская битва", констатируя наличие противоречий, писал, что вопрос о дате начала контрударов нуждается в дальнейшем уточнении

Мало этого, в замечательном труде Г. К. Жукова, ставшем Застольной книгой миллионов советских и зарубежных читателей, указано: "26 июля бронетанковые и моторизованные немецкие войска прорвали оборону 62-й армии и вышли в район Каменского. Для противодействия прорыву Ставка приказала немедленно ввести в бой формируемые 1-ю и 4-ю танковые армии, Имевшие всего лишь 240 танков, и две стрелковые дивизии, которые не смогли остановить, но несколько задержали продвижение врага. Конечно, ввод в бой частей, находящихся в стадии формирования, нельзя признать правильным, но иного выхода в то время у Ставки не было, так как пути на Сталинград прикрывались слабо"{167}.

Частично А. М. Василевский осветил всю эту проблему, но из-за его необычайной скромности и стремления к крайнему лаконизму в защите собственных решений, подвергшихся критике, она все же осталась не совсем ясной для массового читателя, о чем свидетельствуют многочисленные письма, полученные мною.

Приведу прежде всего высказывание А. М. Василевского, помещенное в "Военно-историческом журнале" и потому многим читателям, очевидно, неизвестное: "В послевоенное время на страницах некоторых исторических трудов высказывается мнение о том, что контрудары 1-й и 4-й танковых армий 25 и 27 июля являлись безусловной ошибкой со стороны их инициаторов. Такого же мнения был о них и Верховный Главнокомандующий 24 июля, и, как говорят об этом архивные документы, он не так-то легко дал согласие на их проведение. Будучи одним из наиболее ответственных инициаторов этого события, лицом, которое вело все переговоры с Верховным Главнокомандующим по этому вопросу, а также непосредственным очевидцем всей серьезности создавшейся обстановки, я считал и считаю, что решение на проведение контрудара даже далеко не полностью готовой к боевым действиям 1-й танковой армии в тех условиях было единственно правильным и что оно, как показал дальнейший ход событий, с учетом контрудара столь же неготовой 4-й танковой армии, в значительной степени себя оправдало"{168}.

Из этого текста остается неясным, почему же решение о контрударах некоторые авторы относят к 26 июля, а начало - к 27-му и 29-му. К счастью, в наших неоднократных беседах вскоре после завершения кампании на Дальнем Востоке и в дальнейшем Александр Михайлович поведал мне об этом. Говорил он и о том, какой тяжелой внутренней борьбы стоило ему принятие решения о боевом использовании только-только рождавшихся танковых армий, тем более что они были в немалой степени его собственным детищем. Именно он поддержал перед Ставкой инициативу Я. Н. Федоренко и ряда других военачальников о сформировании танковых армий, как только наша промышленность стала давать достаточное для этого количество боевых машин. Вместе с тем А. М. Василевский понимал, что, бросая в огонь сражения две танковые армии в тогдашнем виде, он не мог надеяться на их скорое возрождение.