Михаэль Брюннер - На танке через ад. Немецкий танкист на Восточном фронте

В соответствии с лозунгом фюрера «Твердый, как крупповская сталь, жесткий, как подошва», жесткость в воспитании играла большую роль. Потому что только из жесткого «пимпфа» вырастет жесткий солдат. Подчеркивание твердости иногда принимало унизительные формы. Так, однажды во время похода «пимпфы» моей группы вдруг набросились на меня. Повалили и держали, а один из них сел мне на нос и пукнул. Преисполненный отвращения и бешенства, я был более чем удручен.

Я тогда еще не знал, что такие образцы являются предварительной стадией воспитания в Вермахте, причем, как и во всех организациях Третьего рейха, низменные человеческие качества начальников, вроде удовлетворения собственного чувства власти, играли особую роль. Я после того случая отказался участвовать в субботних и воскресных походах. По этому поводу «фюрер дозора» написал письмо моему отцу о том, что я должен принять участие в следующем походе, чтобы в обществе товарищей посидеть у костра, потому что для юноши нет ничего лучше, и я не должен этого упускать.

Наряду с упомянутой службой на местности большую роль играли «учения порядка», различные тренировки и спортивные соревнования («быстрые, как борзые»). Во время одного из соревнований «юнгфолька» на университетском стадионе во Фрайбурге моя группа выиграла состязание по установке палатки. Мы быстрее всех скрепили палаточные полотна и правильно поставили палатку. Мой отец присутствовал на этих соревнованиях и был очень горд видеть своего сына в команде победителей.

Служба в «юнгфольке» и «гитлерюгенде» оказывала также влияние и на школьные занятия: теперь для членов «юнгфолька» «пимпфов» существовал «государственный день молодежи», когда можно было не ходить в школу. И в соответствии с целями молодежных организаций в школе были введены обязательные занятия по легкой атлетике с бегом на 60 метров, прыжками в длину, метанием мячей и боксу. Сам Гитлер считал, что нет никакого другого спорта, кроме бокса, который бы так развивал наступательный дух, и «молодой, здоровый парень» должен учиться в боксе переносить удары.

С боксом мы вскоре пережили особый нокаут. Наш лучший в классе ученик — типичный отличник с отличными оценками по всем дисциплинам, кроме спорта (он даже 50 метров не мог пробежать как следует), на первом же занятии по боксу был сильно побит. На следующий день он забрал документы и покинул эту классическую гимназию. Со временем все усилия учителей открыть своим ученикам древнегреческий и латинский культурные миры сводились все больше к минимуму изменившихся важностью дисциплин. Зато учителя с партийными значками и преподаватели физкультуры могли все чаще ссылаться на гимназию античной Греции, как учреждение для гимнастики.

В то время как я шел дальше по развалинам Бертольдштрассе, я приблизился к вокзалу. Здесь тоже передо мной предстало поле, покрытое руинами. Прекрасный отель «Церингерхоф», в котором мы проводили наш бал, посвященный завершению уроков танца, тоже был сровнен с землей. При виде разрушенного вокзала воспоминания опять вернулись ко времени «юнгфолька». В «юнгфольке» после двухлетней службы мне удалось вырваться из военизированной и подневольной группы, постоянно занимавшейся «службой на местности». Я стал барабанщиком: больше никакой «службы на местности», зато я теперь должен был отбивать такт в большой ландскнех-товский барабан для отряда «юнгфолька», марширующего за оркестром.

С этим барабаном — первым атрибутом ландскнехта солдат — неосознанно и отдаленно стал приобретать контур. Наряду с простым тактом я научился отбивать ритм «Йоркского марша» и барабанную дробь. Перед разрушенным вокзалом я вспомнил тот день, когда я со взводом барабанщиков «юнгфолька» бил в барабан, когда отходил поезд с гробами 32 юных англичан, которые хотели на Шауинсланде в Шварцвальде встретить весну, но во время путешествия в летней одежде попали в снежную бурю и погибли. Можно также упомянуть, что во время «юнгфолька» я принимал участие в занятиях для конфирмантов, которые евангелический священник начинал с гитлеровского приветствия и заканчивал словами «Хайль Гитлер!». На день конфирмации я получил эстамп «Всадника» Дюрера со словами из первого послания Петра: «…будьте трезвы и воздайте ваши надежды…» Хотя в то время вряд ли можно было предсказать превращение конфирманта в солдата, «Всадник» Дюрера со словами «трезвый» и «надежда» все же имели что-то общее с солдатом 24-го бронекавалерийского полка.