Дэвид Эдмонд: Кочерга Витгенштейна. История десятиминутного спора между двумя великими философами.

Эти девятеро, как и все остальные в нашей воображаемой компании, одеты большей частью в толстые пиджаки спортивного покроя, серые фланелевые брюки, галстуки — школьные либо полковые; попадаются и жилеты, и пестрые трикотажные пуловеры. На тех, кому не досталось купонов на одежду, видны рудименты военной формы. Кое на ком — замшевые ботинки типа «Я был в пустыне» и кавалерийские вельветовые брюки. Ученики Витгенштейна мгновенно выделяются из толпы подражанием учителю,- одеты они подчеркнуто небрежно, воротники рубах распахнуты.

Как и следовало бы ожидать, каждый участник того памятного заседания сохранил о нем собственные воспоминания, несколько отличные от остальных. Кое-кто запомнил совсем мало — слишком уж напряженной была дискуссия, и события разворачивались столь стремительно, что трудно было потом восстановить их последовательность. Однако одну вещь помнят все. Кочергу. Питер Гич слышит, как Витгенштейн, обращаясь к Попперу, властно произносит: «Возьмем эту кочергу» — и действительно берет в руки кочергу, намереваясь использовать ее в качестве философского примера. Между ними разгорается жаркий спор, но Витгенштейн вовсе не пытается заставить гостя замолчать (хотя именно к такому исходу дискуссии он привык), равно как и гость не утихомиривает его. В конце концов, оспорив одно за другим целый ряд утверждений Поппера, Витгенштейн умолкает. Видимо, в какой-то момент он вставал, потому что Гич помнит, как он возвращается и садится. В руках у Витгенштейна по-прежнему кочерга. Он с изможденным видом откидывается на спинку стула и протягивает руку к камину. Кочерга со слабым звоном падает под очаг, на плиточный пол. В этот миг внимание Гича привлекает хозяин комнаты, Ричард Брейтуэйт. Встревоженный маневрами Витгенштейна с кочергой, он едва ли не по-пластунски пробирается сквозь толпу, поднимает кочергу и куда-то ее убирает. Едва ли не сразу после этого Витгенштейн в раздражении вскакивает и без единого слова покидает собрание, грохнув дверью.

Майклу Волффу запомнилась иная картина. Витгенштейн, глядя на огонь, бесцельно крутит кочергу в руках. Кто-то изрекает нечто, рассердившее его. К этому моменту в спор уже вмешался Рассел. Витгенштейн и Рассел стоят друг против друга. «Вы не понимаете меня, Рассел, — говорит Витгенштейн. — Вы всегда меня неправильно понимаете». Он нажимает на «неправильно», а в слове «Рассел» у него явственно слышится рычание. «Вы путаете одно с другим, Витгенштейн, — отвечает Рассел. — Вы всегда все путаете». Голос Рассела звучит резко, пронзительно — совсем не так, как на лекциях.

Питер Мунц видит, как Витгенштейн внезапно выхватывает из огня раскаленную кочергу и ожесточенно размахивает ею перед самым лицом Поппера. Рассел, до тех пор не сказавший ни единого слова, вынимает трубку изо рта и решительно произносит: «Витгенштейн, немедленно положите кочергу!» Голос у него высокий и слегка скрипучий. Витгенштейн подчиняется; затем, после короткой паузы, встает и выходит, с шумом захлопнув дверь.

Питеру Грей-Лукасу видится следующее-. Витгенштейн, явно возмущенный неподобающим, с его точки зрения, поведением Поппера, выходит из себя и размахивает кочергой. Витгенштейн ведет себя «в своей обычной манере — гротескно-высокомерной, самонадеянной, резкой и хамоватой. Поэтому потом очень удобно

было говорить, что он "угрожал" Попперу кочергой». Стивен Плейстер тоже видит, как Витгенштейн заносит кочергу над головой, но ему это не кажется ни удивительным, ни вызывающим — по его мнению, с Поппе-ром только так и можно управиться.

С точки зрения Стивена Тулмина, сидящего всего в шести футах от Витгенштейна, вообще не происходит ничего экстраординарного, ничего такого, что можно было бы задним числом назвать «инцидентом». Тулмин внимательно слушает, как Поппер на примерах критикует идею бессмысленности философии. Возникает вопрос о причинно-следственной связи, и тут-то Витгенштейн и берет в руки кочергу, чтобы с ее помощью подчеркнуть значение причинности. И только потом, когда Витгенштейн уже ушел, Поппер излагает свой «принцип кочерги»: не нужно, мол, угрожать кочергой приглашенным докладчикам.

Существует также письменное свидетельство Хайрама Маклендона, американца из Гарварда, который в 1946/1947 учебном году учился в Кембридже у Рассела и тоже был в тот вечер в комнате НЗ. Этот вечер произвел на него такое впечатление, что много лет спустя он пишет о нем воспоминания, сверяясь с Расселом. Рассел воспоминания одобряет. В этом витиеватом рассказе наставник Маклендона выступает героем — «колосс, лев рыкающий, розга секущая». Поппер делал свой доклад, пишет Маклендон, чуть ли не «с извинениями за дерзость». Реакция на этот доклад была бурной, аудитория пришла в волнение. Витгенштейн в возбуждении схватил железную кочергу и принялся угрожающе размахивать ею перед гостем, с криками наступая на него. Рассел, до тех пор хранивший молчание, внезапно «с ревом, подобно некоему синайскому богу», ринулся на защиту Поппера; «косматые седые волосы нимбом венчали его фигуру».