Карл Кноблаух - Кровавый кошмар Восточного фронта. Откровения офицера парашютно-танковой дивизии «Герман Геринг»

— Я вас проинформирую, если увижу, что у вас будет шанс.

Я вернулся к своим раненым и попробовал уснуть. На улице свистел ветер, и где-то совсем рядом слышалась канонада.

3 февраля

Полночь миновала. Внизу в доме меня окликнули. Я вскочил и спустился по лестнице в прихожую. Передо мной стоял ефрейтор:

— Поселковый комендант открыл для вас дорогу через Хаф. Я еще должен вам сказать, что вам нужно прийти в Нерунг до восхода солнца. Если вы не успеете, попадете под огонь русских.

Я поднял подчиненных мне раненых на ноги. С подветренной стороны дома я построил их и объяснил еще раз:

— Сейчас мы пойдем по льду Хафа. До Кальберга это около 15 километров. Идем по трое, и каждые держатся друг за друга. Я хочу сказать, что ветер на открытом пространстве, на льду, настолько силен, что одного человека может сдуть. Каждый заботится о своем соседе. Вперед! Марш!

Уже через несколько минут мы подошли к Хафу. Матово поблескивала двигавшаяся поверх льда под ударами ветра вода. Глубина была по колено.

«Выдержит ли лед?» — такого вопроса никто не задавал.

Заботу об ориентировании я вскоре с себя снял. На льду лежали останки тех, кто до нас предпринял попытку пересечь Хаф, чтобы спастись от русских. Мертвые лошади и люди, повозки и разбросанный багаж указывали дорогу на Нерунг.

Мы уже час шли по льду. Холода воды я уже не чувствовал. Кто здесь раскиснет — тот погиб. Колонна сильно растянулась. Я не знал, кто идет передо мной, а кто — позади. Порывы ветра били мне в лицо. На моей правой руке повис боец. Мы поддерживали друг друга и пробивались по воде через бурю.

В 4.10 перед нами оказался расчищенный ото льда для прохода кораблей фарватер. Мы пошли к деревянному мосту. Солдат, шедший со мной спросил:

— Что бы вы делали, если бы не нашли этот мосток?

— Послушайте, спросите это у меня, когда закончится эта война и мы выживем, если еще выживем!

6.00. Чувствую, что силы меня оставляют. Страх перед русскими гонит меня дальше. Порывы ветра валят нас с ног.

7.00. Боец рядом со мной:

— Я больше не могу!

— Я тоже больше не могу! Но вместе мы можем и дойдем! — с трудом выдавил я из себя, хотя уверенности в сказанном у меня не было абсолютно. Отчаянно собрав последние силы, мы делали за шагом шаг.

Вода стала мельче, может быть, сантиметров тридцать глубиной. Перед нами в темноте лежали две разбитые телеги, наполовину они погрузились в воду. Перед ними лежали приконченные лошади. Когда мыподошли поближе, увидели трех мертвых — двух женщин и одного мужчину.

На востоке горизонт начал светлеть. В тумане был виден берег Нерунга. Мы собрались с последними силами и ускорили свои шаги.

8.30. Я поставил ногу на берег Нерунга. Перед нами был Кальберг. За мной шло еще несколько солдат. Их осталось очень мало. Кто этой ночью захлебнулся на льду, свалившись от изнеможения в воду, никто и никогда не узнает.

Я замерзал. Мокрые ноги, ледяной еетер и пустой желудок делали свое дело. Мы шли дальше на запад. Справа от дороги длинными густыми рядами лежали те, кто не смог выжить в эти дни во время бегства от русских, кто погиб от огня советских штурмовиков и бомбардировщиков. По обуви я видел, что среди них было гораздо больше гражданских, чем солдат. Вид мертвых детей заставлял меня внутренне леденеть. Через 6 километров мы вышли к Прёббернау. Здесь решили сделать первый привал. Сил идти дальше больше не было.

Мы разместились в деревенской гостинице и получили горячий напиток. Кто это организовал, для меня осталось тайной.

Со мной еще осталось 19 человек из моей команды раненых. Мы легли пораньше спать, чтобы отдохнуть и собраться с силами для дальнейшего марша.

4 февраля

9.00. Я собрал свою команду.

— Всем слушать меня! Сейчас мы выступаем, чтобы уйти подальше от Нерунга. Кто идет быстрее меня, может меня не ждать. Быть может, речь идет о минутах, которые позволят уйти нам от русских!

Длинной колонной мы отправились на запад. Через полчаса рядом со мной осталось всего несколько человек. Идти в промокшей обуви было совершенно невозможно. Передо мной шла пожилая супружеская чета. Он, по-видимому, был учителем-пенсионером. За собой они везли маленькую тележку с чемоданом. Женщина несла туго набитую сумку, а мужчина — рюкзак. Они несли то, что нажили за свою долгую и многотрудную жизнь и сочли самым необходимым. Мы были неподалеку от Фогельзанга, когда я услышал позади шум низко летящего самолета. Я крикнул: