Лев Лобанов - Всем смертям назло. Записки фронтового летчика

— Но ведь балки не выдержат! Оторвутся на взлете, и тогда конец! Может, возьмем десяток «соток» и хватит… Залпом шарахнут так, что будь здоров. Ведь не рассчитаны наши бомбодержатели на двести пятьдесят килограммов. Зачем же зря рисковать, командир?

Дома долго мы сидели задумавшись, и у меня из головы все никак не шли рассуждения Алексея о риске. И мысленно я доказывал — то ли ему, то ли себе: «Спрашиваешь, штурман, зачем зря рисковать… А мы зря и не рискуем. Да и вообще вся наша жизнь сейчас разве не сплошной риск? Балки, говоришь, не выдержат… Выдержат! Самолет имеет запас прочности. Взять мотор. На форсаже по инструкции ему разрешается работать не более одной минуты, а нам по скольку приходится его гонять? Или погода. Кто бы в мирное время поверил, что можно летать в пургу не только днем, но и даже ночью, прижимаясь к почти невидимой земле, находить любую цель и свой аэродром. Причем без радио, которого нет на наших Р-5, без всякой подсказки с земли. Так что балки — выдержат, церковь — найдем обязательно и русские сувениры поднесем фрицам. Война, друг Леша, война!»

За окном все сильнее бесновалась лохматая зимняя ночь, швыряясь охапками снежных зарядов, свистя по-разбойничьи ветром, стараясь выморозить все живое на спящей земле…

И вот он, канун нового, 1943 года. Все радовались плохой погоде: боевой работы не будет и полк встретит праздник в полном составе.

Подготовка нашей «тройки» к вылету велась в тайне. В 22.00, когда авиаторы собрались в клубе и начальник штаба стал зачитывать праздничный приказ, я осторожно выруливал на взлетную полосу.

Окутанный белесым мраком, исхлестанный снежными зарядами, истерзанный бешеным ветром, наш тяжело груженный самолет, натужно гудя мотором, на ничтожно малой высоте призрачной тенью пошел к цели.

…До цели оставалось двадцать минут. Мы готовы к любой неожиданности. За все время полета сказано не более десятка слов — говорить пока не о чем да и некогда: крайне трудными оказались условия этого рейса. Вспомнилось напутствие Стяжкова, лично проводившего нас до взлетной полосы: «Ни пуха ни пера вам. Возвращайтесь. Мы все ждем вас. Знайте — сегодня вы будете одни в полете на всем фронте».

Наконец под крылом замелькали в разрывах облаков окраины Кривого Рога. Здесь все знакомо, это район наших постоянных боевых действий. Ни выстрела, ни прожекторного луча… Кто мог ожидать самолет при такой непогоде? «Тройка», по-прежнему незамеченная, подходила уже к центру города. На фоне темного облачного неба едва-едва просматривался силуэт церкви. На штурманских часах — без одной минуты полночь. Все ближе намеченная цель. Самолет идет под самой кромкой облаков. Высота сто метров — лучше условий для атаки не выбрать. Стрелка часов отсчитывала последние секунды года.

Стремительно надвигалась громада церкви. В одном из верхних окон виден свет, вероятно, сорвалась маскировочная штора. Едва секундная стрелка пересекла цифру двенадцать — щелкнули замки бомбодержателей. Облегченную «тройку» взметнуло вверх, в клубящуюся рванину облаков. Я бросил машину вниз, прижимая ее на форсаже к самым крышам несущихся навстречу кварталов. Впереди редкие постройки, линия железной дороги, терриконы над заброшенными шахтами и снег, снег без конца и без края.

Взрывная волна догнала «тройку» на выходе из города. Успели разглядеть, как подпрыгнула и повалилась колокольня…

— С Новым годом, командир! — голос штурмана прозвенел восторгом.

Он дотянулся до моей передней, такой же, как у него, открытой кабины, хлопнул меня по плечу. Я крепко пожал ему руку. Вылет прошел на редкость удачно. Густой снегопад и сильный ветер, низкая облачность и пронизывающий холод сработали в нашу пользу. Ни одного залпа по самолету за весь полет! Немцы попросту не следили за воздухом, полагаясь, очевидно, на совершенно нелетную погоду.

Но нам-то каково! Ведь опасностей при борьбе с метелью всегда неизмеримо больше, нежели от действий средств противовоздушной обороны в районе любого вражеского объекта.

Лететь оставалось тридцать минут. Мы, конечно, не знали, что в это самое время на клубную сцену поднялся командир нашего полка с радиограммой в поднятой руке:

— Товарищи, послушайте! Только что получено: «В 24.00 взорвана церковь с находившимися в ней немецкими военнослужащими. По предварительным данным, уничтожено более 250 офицеров и 50 нижних чинов. Взрыв церкви произведен с борта советского самолета. Горячий привет экипажу! С Новым годом, товарищи! Бюро подпольного Криворожского горкома ВКП (б)».