Моше Даян - Арабо-израильские войны 1956,1967 - Дневник Синайской компании. Танки Таммуза

На укрепленной позиции, усыпанной мертвыми телами, пропитанной запахом смерти, доктор Глюк боролся за жизнь. Он решился оперировать мошонку лейтенанта сразу и вернуть ей правильную анатомическую форму. Не обращая внимания на условия, совсем не подходящие для серьезной операции, — не утихавшую стрельбу, не стерилизованные хирургические инструменты и грязные руки, — оперировать раненого следовало как можно скорее. Нельзя было отправлять парня в таком состоянии в долгое путешествие до госпиталя, поскольку неизвестно еще, что случится по дороге и что будет, когда он туда все-таки доберется.

Операция заняла пятнадцать минут, Илан все время оставался в сознании. Глюк сделал ему обезболивание — укол морфия.

— Я смогу иметь детей, доктор? — спросил Илан.

— Безусловно.

— Где теперь наши, доктор? Наступают?

— Да еще как!

— Мы взяли Калаа?

Доктор Глюк понятия не имел, где находится Калаа. Он вообще ничего не знал о планах военных. Он даже и понятия не имел, что находится в Наамуше, пока ему не сказали об этом.

Где Калаа, он узнал только в 19.00, когда оказался там со своим перевязочным пунктом. Здесь доктора Глюка позвали к тяжело раненному осколком в шею солдату. В свете фар Глюк начал операцию, но солдат умер под скальпелем. Друзья солдата, наблюдавшие за операцией, не могли в это поверить.

— Как же так? — спрашивали они. — Он же говорил всего несколько минут назад!

Генерал-майор Моше Даян

Бригада «А» проломила сирийскую стену. Через проделанные ею бреши прошли другие механизированные части; третьи же прорывались на иных участках вражеской обороны. Пехотная бригада вела тяжкий бой за нижние укрепления Голанских высот. Северное командование хотело обезопасить максимальное число направлений к Голанским высотам, чтобы обеспечить поставку боеприпасов, горючего и прочих снабженческих грузов сражающимся с неприятелем боевым частям. На следующий день, в субботу, 10 июня, силы ЦАХАЛа рассредоточились по территории Голанских высот. В тот же день поступил приказ о прекращении огня. Так закончилась война, известная как Шестидневная.

Победа была великой — столь великой, что казалось невероятной.

Никто не знал, что делать с этой победой, особенно правительство. Никто не был готов к такому итогу, к тому, что удастся оккупировать столь обширные территории, никто толком не представлял себе, что делать с живущим на них населением. Израильтяне радовались, но радовались не оттого, что стали явью их чаяния и мечты, и не потому, что думали, будто эта война последняя. Они радовались и ликовали оттого, что сумели выжить, выстоять и оттого, что армия их вновь показала свою мощь. Не было восторженной истерии, не было празднеств победы. Люди не танцевали на площадях, никто не раздавал на улицах даровой выпивки, и молодые красивые девушки не карабкались на танки, чтобы расцеловать победителей и увенчать их цветами. Это была семейная радость. Резервисты быстро вернулись домой, освобожденные от обязанности воевать с той же быстрой, с какой их призывали. Они возвратились к себе — к своим семьям, к своей работе.

Первым событием стал трехдневный траур. Церемонии памяти по погибшим проводились на военных кладбищах в Беери, в Иерусалиме и Алуфе, где выступили с обращениями ко всем собравшимся представители Ассоциации осиротевших родителей, организации, которая, к сожалению, все в большей и большей мере становится частью израильской жизни. Они выражали сочувствие осиротевшим родителям, вдовам и сиротам, потерявшим близких в 1967 г. Те, кто в 1956-м принимал сочувствие от родителей, лишившихся сыновей в 1948-м, теперь старались утешить и поддержать тех, кого обездолил 1967-й. Родители, чьи сыновья пали в карательных операциях, в «водной войне» или в ходе патрулирования границ, сейчас всеми силами стремились утешить новых членов ассоциации, повторяя слова, которые сами слышали в 1948-м: давайте искать утешение в независимости Израиля. Поначалу это мало помогает, но спустя годы, когда сглаживается острота боли утраты, становится поводом для гордости.

На кладбище Беери генерал Таль прошел между свежими могилами погибших военнослужащих бронетанковых войск. Здесь похоронено много его друзей, погибших в 1948-м, в 1956-м и 1967-м и в иные годы, когда больших войн не было. Он остановился перед могилами подполковника Эхуда Элада, майора Шамая Каплана и капитана Илана Якуэля. Илан Якуэль собирался в путешествие за моря, чтобы познать мир и найти в нем свое место. Он никогда уже не покинет Родину. В другой части кладбища стоял подполковник Ошри. Под розоватым свежим шрамом на его голове скрывался серый металлический диск, защищающий мозг там, где осколок снаряда, выпущенного из сирийского танка, пробил череп комбата. Недалеко от него лишившийся конечностей воин и другой, тоже сильно израненный ветеран беседовали с боевыми друзьями, которых повстречали здесь, на кладбище. Полковник Шмуэль, майор Хаим, лейтенант Иосси Б. и другие стояли у могилы подполковника Эхуда Элада, получившего повышение посмертно. С ними — Нава, ее красные глаза были сухи.