Николай Яковлев - Пёрл-Харбор, 7 декабря 1941 года - Быль и небыль

- Разве нельзя, - мягко заметил Коноэ, - на время забыть о славе и пожать плоды, выполнить формальности, на которых настаивает Америка, причем результат будет тот же самый, что и "размещение войск"{209}.

Тодзио не хотел и слышать об этом. Четырехчасовое совещание окончилось безрезультатно, день рождения Коноэ был безвозвратно испорчен. Гости разошлись сумрачные, а у князя опустились руки. Он видел, что дни его премьерства сочтены.

14 октября Коноэ сделал последнюю попытку, переговорив до начала заседания кабинета с глазу на глаз с Тодзио. Он обратил внимание генерала на то, что никто не может предсказать продолжительность войны с США, если Япония решится "выпустить стрелу из лука". Может быть, пять лет, может быть, десять. Князь провел параллель с курсом Японии в русско-японскую войну в 1904 году, что так любили делать многие лидеры в Токио. Он напомнил, что 4 февраля 1904 года перед окончательным решением о нападении на Россию император вызвал доверенного советника маркиза Ито и спросил его, есть ли вероятность полной победы. Ито ответил, что нет, но Япония сможет закрепить первоначальные успехи быстрым заключением мира при посредничестве Соединенных Штатов.

Ныне, взывал князь, такой третьей державы-посредницы сыскать невозможно. А дела Германии на восточном фронте идут неважно. Не лучше ли, предложил Коноэ, как-то разрешить "китайский инцидент", подождать исхода войны в Европе и сыграть решающую роль на мирной конференции, опираясь на военную мощь империи.

Тодзио не тронула взволнованная речь Коноэ. Он мрачно заметил, что премьер уделяет слишком много внимания слабостям Японии, забыв, что и у Соединенных Штатов есть слабые места. "Вообще я думаю, что разногласия в политике порождаются несходством наших характеров", - заявил Тодзио и откланялся.

На заседание кабинета, состоявшееся позднее в тот же день, Тодзио явился в состоянии крайнего озлобления. Нисколько не сдерживаясь, он обрушился на политиков. Министры замерли на своих местах. Попытка Тоёда объяснить цели дипломатии вызвала яростный приступ бешенства у Тодзио. Он исступленно бранился, обвинял дипломатов в том, что они срывают все и вся. Впервые кабинет увидел Тодзио в действии. После его нападок на Тоёда никому не захотелось продолжать дискуссию. Военщина устами Тодзио дала ясно понять, что нынешний кабинет неприемлем. Военный министр ушел, оставив правительство в растерянности. Вскоре через посланца он передал Коноэ: пусть премьер больше не ищет встречи с ним, генерал не может за себя поручиться.

В политических кругах Японии давно горько шутили: если хотите узнать, какова внешняя политика страны, не нужно терять время и обращаться к премьеру или к министру иностранных дел, сходите в генеральный штаб. Разрешение правительственного кризиса 15-17 октября 1941 года подтвердило правоту острословов.

Военщина пошла напролом. Представители генерального штаба уведомили политиков, что, если правительство не окажется полностью в руках армии, возникнут "внутренние беспорядки". Дальнейших разъяснений не требовалось: события 30-х годов еще были свежи в памяти. Тодзио и его сторонники усиленно нагнетали тревогу. Именно в эти дни, узнав, что в Токио работает запеленгованный радиопередатчик, Тодзио приказал арестовать двух германских подданных - Зорге и Клаузена. Разумеется, в момент ареста никто в японской охранке не подозревал, что они советские разведчики. Тодзио просто не хотел оставить ни одного камня нетронутым, чтобы подорвать положение ненавистного Коноэ, при правлении которого в столице работали тайные передатчики.

16 октября правительство Коноэ подало в отставку. Все приходит своим чередом. В конце декабря 1945 года Коноэ покончил с собой. Он оставил документ, в котором, как обратила внимание "Нью-Йорк таймс", возлагал "вину за войну на Тихом океане и катастрофу своей страны на всех, исключая себя... Но в его премьерство началась война Японии против Китая, он совместно с Мацуока сколотил фашистский союз с Германией и Италией... В момент прозрения после капитуляции Японии Коноэ искренне признал, что японское правительство долго было "двуглавым драконом, правительство обещало одно, а другая голова - военные приказывали другое"...{210}.

17 октября император вызвал Тодзио и поручил ему формирование нового кабинета. 57-летний генерал согласился. По дороге из императорского дворца он объехал наисвятейшие места: гробницу императора Мэйдзи, памятник герою русско-японской войны Того и храм Ясукуни. Он смиренно просил богов наставить его на истинный путь. Они, вероятно, подсказали состав нового правительства, метко прозванного немногочисленными либералами "ненадежнейшей маньчжурской бандой". Новый премьер сохранил за собой пост военного министра и еще взял портфель министра внутренних дел. Открывается эра "сёгуната Тодзио", испуганно шептались по углам токийцы.