Павел Катаев - Доктор велел мадеру пить...

Почти водевильная ситуация.

Да и возможность голодной смерти может показаться какой-то игрушечной. Ведь без денег и без еды довольно часто оказываются люди среди всеобщего благополучия, и как-то все образуется.

Но меня в данной ситуации заинтересовало другое.

В одном из мемуарных произведений, повествующих о тех временах, автор воспоминаний (фамилии не называю), в те далекие дни столкнувшийся с отцом в Харькове, замечает, что он вызывал впечатление насмерть перепуганного молодого человека.

Можно было бы конечно не полениться, открыть нужную страницу упомянутых воспоминаний и привести дословную цитату, однако я этого вполне осознанно не делаю, чтобы не превращать свои заметки в академическое исследование жизни и творчества Катаева.

Ведь я рассказываю о том, о чем узнал без малейших усилий просто в силу свой судьбы.

А уж различных исследований и комментариев было и есть более, чем достаточно.

И сколько еще будет!

Чем же был насмерть перепуган Катаев?

Уж не водевильной ли возможностью голодной смерти на чахлой травке в сквере посреди процветающего города?

Нет, все обстояло куда серьезнее.

Дело в том, что слишком свежи были воспоминания об одесской тюрьме, куда отец был посажен Одесской ЧК и где он находился в течение нескольких месяцев в ожидании смерти за предполагаемую контрреволюционную деятельность.

Что же тогда произошло в отцом, как он оказался в чекистских застенках и как ему удалось выбраться оттуда?

Постараюсь рассказать об этом так, как я это вижу, потому что каждый момент жизни уходит и исчезает навечно и порой уже через мгновение невозможно восстановить промелькнувшую картину.

Что уж тут говорить о том, что было и прошло много и много десятилетий тому назад!

Придется мельчайшие сохранившиеся факты "вписывать" в общую картину, нарисованную историками.

У чекистов под подозрением были все, буквально все, и уж тем более представители такой враждебной силы, как интеллигенция. Как сын преподавателя гимназии оказался под подозрением и мой отец. Подозрение в огромной степени усугублялось еще и тем, что он к началу революции из вольноопределяющегося превратился в прапорщика, который за участие в боевых действиях был награжден двумя Георгиевскими крестами и Анной за храбрость.

Папа мне втолковывал, что из себя эти ордена представляли.

Не уверен, что абсолютно точно уяснил во всех тонкостях, что это за награды такие, но понял, что его Георгиевские кресты были не офицерские, дающие приличную пенсию и чуть ли не дворянское звание, а солдатские и были при этом не самим орденом, а лишь орденскими знаками.

Что же касается Анны за храбрость, то это был маленький орденок, который носился не на груди, а прикреплялся к темляку шашки, вручавшейся вместе с орденским знаком.

Кстати сказать, "красные", захватившие Одессу - а в этом городе власть несколько раз переходила из рук в руки, - под страхом смерти требовали у населения сдачи не только оружия, но и царских орденов.

В одном из произведений (кино-повесть "Поэт") отец заставил своего персонажа по требованию революционных матросов выбросить во двор через форточку шашку с прикрепленным к ее темляку орденским знаком "За храбрость".

Матросы собирают в расстеленное посреди двора одеяло оружие, выбрасываемое жильцами, и уносят его.

Сдача оружия являлась выражением лояльности жителями города к советской власти.

Не знаю, как это происходило в действительности (так, очевидно, и происходило), но в другом произведении (повесть "Я, сын трудового народа...") подобный факт со сдачей оружия победителю отец описывает иначе.

Речь идет о кайзеровских войсках, оккупировавших в восемнадцатом году часть Украины.

Так вот, "побежденный" по требованию германского офицера протягивает тому свою шашку, но победитель, увидев прикрепленный к темляку орденский знак "За храбрость", отказывается принять оружие со словами:

- Такое оружие голыми руками не берется.

И оставляет шашку "побежденному".

Итак, двадцатые годы, тюрьма, и отец, ждущий своей участи.

Собственно говоря, спасти заключенного может только чудо.

И чудо происходит.

На очередном допросе его узнает один из чекистов (фамилия известна), завсегдатай поэтических вечеров, в которых в числе прочих одесских знаменитостей (их имена так же хорошо известны) всегда участвовал молодой и революционно настроенный поэт Валентин Катаев.

Это не враг, его можно не расстреливать.