Павел Катаев: Доктор велел мадеру пить...

И что же это за слово?

Слово - "кат".

В романе выбор именно этого коротенького странного словца, имеющего в древне русском несколько значений, в том числе "палач", как-то обосновывался.

Командир отряда, придумывая пароль, произносит внутренний монолог - лекцию по этимологии выбранного слова, однако мне, читателю, все доводы поначалу казались неубедительными. Эпизод задел меня за живое, даже можно сказать рассердил. Обычный авторский произвол. Волюнтаризм.

И лишь сравнительно недавно меня осенило - да ведь это слово, корневое от нашей фамилии, вырвалось у отца из самых глубин сознания.

Или даже - подсознания...

Власть над отцом бессознательного проявилось и в самом замысле романа, действие которого протекает в замкнутом пространстве мрачных подземных лабиринтов.

Сначала партизаны вынуждены скрываться в штольнях и пещерах каменоломен под Одессой из-за того, что город оккупирован фашистами, объявившими партизанам войну не на жизнь, а на смерть.

Наружу не высунуться: каждая вылазка в город чревата гибелью.

Но и в самой последней, заключительной стадии борьбы партизаны столкнулись с непреодолимым препятствием - физической невозможностью выбраться на поверхность, ибо многие штольни взорваны, а все известные выходы из катакомб завалены и заминированы.

И все же им удается вырваться из лабиринта.

Они оказываются на выступе скалы над морем, овеваемые свежим морским ветром и освещенные солнцем - живые и свободные.

И звучит фраза, которую произносит один из персонажей романа, но которая в действительности также вырывается из глубин авторского подсознания:

- Я же говорил, что мы бессмертны!

Позволю себе высказать еще одно соображение, связанное с упомянутым романом.

Помню, меня несколько смутило его название - "За власть советов".

Оно показалось мне совсем не точным.

Лучше было бы, если бы отец назвал его как-нибудь иначе. Ну, например, "За Родину, за Сталина".

Все-таки, говоря откровенно, власть была не у Советов, а у Сталина и других вождей. Так что название "За власть советов" немножечко принижало значение борьбы с немецкими фашистами, которые вели Петр Васильевич Бачей и его сын пионер Петя, случайно оказавшиеся в одесских катакомбах.

А уж теперь-то я точно знаю, что никогда у Советов никакой власти и не было.

У партии, у органов - да, а у Советов - нет.

В составе тетралогии этот роман, сильно сокращенный, получил новое название - "Катакомбы", то есть название приблизилось к самому первому - "Одесские катакомбы".

Сейчас, размышляя над возней с названием, я прихожу к выводу, что связанный с романом скандал вызван недовольством идеологического начальства именно неудачными названиями - и первоначально данным роману его автором и вторым, измененным по требованию того же начальства но не вполне политически внятным.

- Советские редакторы любят менять названия произведений, - повторял отец, имея в виду, наверное, и историю со своим романом "За власть советов".

(Я не был редактором, но поменять название тоже хотел...)

Он отлично понимал, что победоносно бороться с этим было невозможно, как со стихией.

Кстати сказать, и с названием второй части тетралогии "Волны черного моря" - "Зимний ветер" не все было благополучно. По своему обыкновению отец хотел назвать эту вещь "Черный ветер" - стихотворной строкой из поэмы Александра Блока "Двенадцать".

Помните?

Черный ветер

Белый снег...

Неизвестно, почему этого не произошло, можно только лишь строить догадки...

А во что и как отец одевался?

В семейном архиве сохранилась старая, чуть ли еще ни первых после военных лет фотография, на которой отец сидит в траве под сосной на нашем дачном участке в Переделкине, а рядом с ним мы, его дети - старшая сестра Женя стоит с котенком в руках и я сижу у отца под боком.

Женя - в коротеньком летнем платьице, я - голышом в черных трусах до колен.

А вот наш папа - в удивительном наряде.

На голове монгольский национальный головной убор, по очертания напоминающий буденовку, только понарядней - твердый, прошитый цветными нитями.

Сам же отец запахнут в длинный со стоячим низеньким воротником парчовый халат до пят, на ногах - национальные сапоги, жесткие, расшитые шелковыми узорами и с загнутыми вверх мысами.

Крепкие, изящные папины пальцы, выглядывающие из широкого рукава, сжимают длинный в узорах мундштук узкой монгольской трубки.

Недавно отец вернулся из поездки в Монголию и оттуда привез подаренный ему руководителем страны маршалом Чайбалсаном (на всю жизнь запомнил странную фамилию) национальный наряд, в котором и решил позировать фотографу.