Николай Либан - Я родился в Москве...

Я родился в Москве, в Неопалимовском переулке, крещен в церкви Неопалимой Купины.

Папа был самый непутевый человек… Уж если он мог вторым браком жениться на девушке, которой было 17 лет!.. Ему уже было 58 или 60. Расторгнуть в те времена предыдущий церковный брак было невозможно, как вы понимаете. Поэтому я и ношу фамилию своей матери, Марии Романовны Либан. А мать моя, Мария Романовна, — дочь присяжного поверенного Романа Иосифовича Либана. А Роман Иосифович и Евгений Иосифович — дети виконта Либана, полковника французской армии, который объявил Эльзас независимой республикой. Эльзасцы ведь это не французы, это какая-то смесь французского и немецкого. Полковник Либан был казнен, лишен всех орденов, званий и состояния, а вся семья его выслана в Россию. А в России сыновья его учились в Варшаве, в университете на юридическом факультете, а дочь училась в Петербургской консерватории.

Фамилия отца была Лавров. Как я уже сказал, это был самый непутевый человек. Он кончил шесть факультетов. Лица, получавшие университетское образование, автоматически удостаивались личного дворянства. Основная его специальность была финансист, юрист. Одно время он даже был товарищем председателя Крестьянского банка, товарищем председателя Купеческого банка. Он постепенно разорял дворянские банки.

Еще он был историком и филологом. Но, по-моему, он вообще ничего не писал. А что касается филологии… филологическое образование считалось общеобразовательным. Его получали для хороших манер.

Мама у меня была замечательная. Когда отец умер и она осталась вдовой,

первое, что она сделала, она организовала бесплатный детский сад для детей

рабочих. Он существовал до 17 года. А потом ее выгнали из заведующих, сад

передали Наркомпросу. И она продолжала работать там воспитательницей. А

через пять лет ее выгнали и вообще, потому что комиссии не понравилось, что дети пели что-то вроде «В лесу родилась елочка…» Ее спросили: она человек

религиозный или нет. Она сказала: «Да». И комиссия вынесла решение, что

религиозный человек не может воспитывать детей.

Она обратилась в какой-то комитет профсоюзный и встретила

Миленчанскую, крупный профсоюзный деятель, которая стала интересоваться, в чем дело. Мама ей все рассказала. Та говорит: «Какая вы счастливая женщина, что у вас есть Бог в душе. Вот если б у меня был, я была бы счастлива». А у Миленчанской была трагедия — у нее была девочка-идиотка. «Я вам найду работу». И она определила ее в РИО ВЦСПС, редакционно-издательский отдел. Но там тоже не нашлось места, в конце концов, по- видимому не без участия

Миленчанской, ей нашлось место в книжном магазине. Директором его был Демидов, такой писатель был, из крестьян. «Мне, — говорит, — очень нужен заместитель, но чтобы был честный». «Ну, вот есть такая, — ему говорят, — но только плохо, что она в Бога верит». «Нет, — говорит, — это как раз очень хорошо».

Семья была религиозная. В этой семье была моя бабка, двоюродная или троюродная, я уж не знаю, Александра Дмитриевна Хаецкая, урожденная

Себелева. Ее муж был сын польского революционера Хаецкого. Вот она-то и была заправилой в семье. И когда пришло "безрелигиозное воспитание», она сказала: «Хорошо. Ну, вот пусть он подрастет. А пока он будет изучать историю у

Бахрушина». Это был известный профессор Московского университета, племянник того, который создал музей (он жил в Денежном переулке, в собственном доме).

Несколько раз я стоял посошником с патриархом Тихоном. Посошник — это мальчик, который в стихаре держит посох Владыки. Он служил у нас в церкви Покрова в Левшине, и, конечно, он никогда никого не брал с собой в помощь, а только двоих иподиаконов.

Религиозное воспитание я получил в церковной школе протоиерея Георгия

Чинова. Она просуществовала до двадцать пятого года, в Москве, в Мертвом переулке в церкви Успения на Могильцах. Чинов был главным бухгалтером, то

есть, по-нашему, главным экономистом «Кож-треста». Он был вообще человек очень образованный, владел шестью языками, сам вел переписку со всеми, как теперь говорят, фирмами, которые покупали у нас кожу. Русская кожа — одна из лучших. И в то же время он был настоятелем церкви Успения на Могильцах.

Произносил замечательные проповеди. У него-то я научился говорить. Он был полиглот. Если он в Сорбонне мог читать «Историю христианства»! Понимаете, русский поп в католическом центре читает историю христианства! А потом что