Вацлав Янечек - С автоматом в руках

- А кто?..

- Наше отделение было лучшим. Так что - все.

- Пан вахмистр, - пришел в восторг командир отделения, - очень вам благодарен, пан вахмистр!

- Желаю тебе всего хорошего, Храстецкий! - много значительно произнес Риляк более тихим, чем обычно, голосом и, повернувшись, пошел. Внезапно он остановился. - Ты слышишь? - И махнул рукой в сторону окна, откуда неслась походная песня. - Вот черти! Никогда еще так не пели!

Храстецкий перебежал двор и ворвался в комнату. Ребята сидели на походных мешках, прислонившись к соломенным тюфякам, сложенным у стены.

- Значит, порядок, ребята?! - закричал он. И они дружно рассмеялись. Здесь были Роубик, Яниш, Гула и другие.

- Да, Храстецкий. Мы ведь тут сидели и ждали, когда ты нам сообщишь, что мы все отправляемся в Лесов. Был здесь уже Старик. На-ка, выпей. Ром солдатский напиток.

Храстецкий вытер рот.

- Мне еще надо собраться. Во сколько мы отправляемся?

И опять все расхохотались, а маленький косоглазый Вацлав Гула указал ему на походный мешок, на котором никто не сидел:

- Знай, какие у тебя товарищи! На, догоняй нас.

- Лесов, - вздохнул Яниш, - мне это название кажется несколько подозрительным. Лес... да. Это, конечно, не Вацлавская площадь{3}.

- Что поделаешь? Главное: мы будем все вместе, - ответил малыш Гула.

- Встать! - закричал вдруг кто-то. Они вскочили и встали по стойке "смирно". Командир роты штабной вахмистр Вигналек строго спросил:

- Храстецкий, что вы здесь делаете? Вы же должны быть на посту.

- Меня сменили, и я пришел собрать вещи, пан вахмистр, - доложил младший сержант. Храстецкий стоял по стойке "смирно", руки по швам, с зажатой в одной из них бутылкой.

- Вот и собирайте вещи, а ром хлестать нечего! Младший сержант набрался храбрости:

- Пан штабной... Ведь это в последний раз. Вигналек сначала оцепенел, но затем вдруг взял бутылку и, отхлебнув из нее, вернул Храстецкому:

- За вашу новую службу! Ни пуха ни пера! А пить кончайте. Здесь не место для этого.

Ребята улеглись на тюфяки и, охваченные нетерпением, принялись ждать. Только к вечеру, часов в шесть, было объявлено построение без оружия. Это был последний приказ по школе, последний и самый важный. Никто не запомнил его номера и того, о чем говорилось в вводной части. Все ждали, когда речь пойдет о заставах на государственных границах и будут названы фамилии. Наконец дело дошло и до них:

- На заставу КНБ Лесов, район Планы у Марианске-Лазне: младший сержант Роубик Ярослав, младший сержант Мачек Ярослав, младший сержант Яниш Вацлав, младший сержант Храстецкий Вацлав, младший сержант Стромек Владимир, младший сержант Гула Вацлав!

Шесть раз прозвучало громкое "Есть!", и все вышеназванные с облегчением вздохнули и перестали слушать перечисляемые фамилии. Их интересовала лишь заключительная часть приказа, где указывалось точное время отправления каждой из групп. Лесовчанам предписывалось отправиться в одиннадцать часов вечера. Возвращаться в опустевшую комнату никому не хотелось. Они улеглись в тени под развесистыми деревьями в углу казарменного двора. Это было единственное место, где сапоги курсантов еще не вытоптали редкую траву. Теперь, когда ребята знали, что по-прежнему будут вместе, волнение улеглось, и они молча курили, лежа в траве. Как будет там, на границе?

Стемнело. С гор подул прохладный вечерний ветер. Они сидели тесной группой, почти не разговаривая. Лишь около десяти часов был получен следующий приказ. Они поднялись, пошли в комнату, взяли вещевые мешки и оружие и начали строиться во дворе. В последний раз. Уходила сразу целая рота. За воротами бойцы затянули песню. Окна домов распахнулись. Люди махали руками. Около кинотеатра, откуда как раз выходили зрители, послышались громкие приветствия.

На вокзале в полутьме стояло несколько девушек. Они пришли попрощаться со своими знакомыми. Курсанты хотели лишь одного - побыстрее оказаться в поезде. Они заняли маленькое купе в старом вагоне, сложили вещи и улеглись. Было тихо и тепло. Поезд тащился медленно. Кругом - поросшие лесом горы, скрытые во мгле. Малыш Гула погасил в купе свет, обмотал ремень автомата вокруг запястья, будто делал это уже тысячи раз, и пристроился рядом с гигантом Храстецким на полке, где оставалось немного места. Ему и этого оказалось достаточно.

Это было 5 июля 1946 года.

Рассвело. Приближалась конечная станция, станция их назначения. Стали выбрасывать пустые консервные банки и остатки еды. А кругом - только лес. Ничего, кроме леса... На каждой станции выходила группа товарищей из их роты. Последняя партия рассталась с ними в Тахове. Лесовчане вытащили в коридор вагона свои вещевые мешки. Вот и маленькая станция. Перебрались через железнодорожный путь, поднялись на платформу и сложили в кучу свой багаж. Огляделись. На вокзале - ни души.