Александр Шульгин - Фенэтиламины, которые я знал и любил. Часть 1

Что, на мой взгляд, должно произойти, что подсказывает моя интуиция насчет действий Урсулы? Полагаю, она снова его кинет. Может, она задержится на шесть недель. Или на полгода. Но не думаю, что она останется с ним навсегда.

И почему же мне кажется, что она не останется? Потому что Бен так считает, и я хочу в это верить. Нет, нет - все гораздо глубже. Слишком много странностей в поведении этой девочки, которые не имеют явного смысла. Женщина-анима, как сказал Бен, а в проницательности ему не откажешь. Господи, пусть Бен окажется настолько умным!

Я отправлялась спать с расколотой на две половинки душой: одна часть меня готовилась к наплыву горя, гнева и боли, а другая спокойно предвкушала выходные, планируя быстро и бесстрастно собрать мои разнообразные вещи, разбросанные по всей Ферме, вроде расчесок, заколок для волос и старого свитера, и размышляя о том, получится ли у нас с Шурой заняться любовью. Я нарисовала у себя в уме достойное и красивое последнее «прощай». То, что будет потом, позаботится о себе само.

Что бы ни случилось в будущем, я изолирую себя от этих отношений и выдержу свое горе. Это было в последний раз. Больше никогда в жизни. Что бы там ни было, я больше никогда не буду переживать такое, ни ради Шуры, ни ради кого-нибудь другого. Никогда!

В ту пятницу Шура встретил меня долгими, крепкими объятиями. Глядя в его глаза, я поняла, что по телефону он сказал правду: ему тоже было нелегко. Он будет скучать по мне, и он уже знал об этом.

Я прошлась по дому, тщательно выискивая следы своего присутствия и собирая все, что находила. Я собиралась со всей искренностью играть роль эдакой чистюли. Не оставить ни одной, даже самой маленькой вещи, напоминавшей обо мне. Я не хотела, чтобы она еще больше обижалась на меня; зачем заставлять ее страдать?

Какая я молодчина! Ну, все в порядке. У меня есть кое-какие исключительные воспоминания и чувство собственного достоинства, а это дорогого стоит.

Ночью мы крепко обнимали друг друга, не пытаясь ничего сказать, прежде чем отвернулись и заснули.

На следующее утро, когда мы пили кофе, Шура посмотрел на меня - на его лице были написаны и счастье, и страдание, и задумчивость - и спросил меня: «Как насчет последнего эксперимента со мной?»

Я сказала, что на самом деле, это было бы даже очень хорошо для нас обоих.

Или это, или придется попрощаться с ним до конца выходных, потому что боль становится все сильнее. Она теснится в животе и груди. Хороший психоделик может помочь мне частично справиться с этой болью. Но даже если он не поможет, все равно он займет нас на какое-то время и отсрочит прощание.

- Мне бы хотелось разделить с тобой один из старых добрых препаратов, - сказал Шура. - Он называется ДОБ.

- Ух!

- Ты должна знать, что он отличается особой продолжительностью воздействия - между двадцатью и двадцатью четырьмя часами. Также надо сказать, что он довольно мощный. Мне бы хотелось, чтобы ты об этом знала, в том случае, если ты чувствуешь себя нормально и готова попробовать.

- Спасибо, я готова.

- Я подумал об изрядной дозе размером три миллиграмма. Он полностью активен и при двух миллиграммах, но, на мой взгляд, ты выдержишь и три, если не испугаешься.

Я искренне улыбнулась - впервые с той поры, когда услышала о приезде Урсулы.

- Он начинает действовать в полную силу через полтора, может, через два с половиной часа после приема, так что нам хватит времени, чтобы привыкнуть, - сказал Шура и пошел отмеривать наркотик.

На этот раз мы чокнулись стаканами молча. Часы над раковиной на кухне показывали 10:53. Субботнее утро последних выходных. Посмотрим.

Он надеется, что у него с Урсулой пойдет все хорошо, а я не буду сильно страдать; я надеюсь на то, что у него с Урсулой будет все отвратительно, а я не буду сильно страдать.

Приняв ванну, я пошла к удобному голубому дивану и свернулась в уголке, чтобы отслеживать воздействие наркотика. Был теплый летний день. На мне было свободное хлопчатобумажное платье, голубое с широкими полосами нежно-желтого, коричневого и розового цвета. Оно было уже старенькое, поношенное и очень удобное.

Пока я ждала начала, в моей голове проносились различные образы и сказанные когда-то фразы.

Я вспомнила, как однажды ночью Шура сказал мне, что Урсула ни разу не смогла испытать с ним оргазм. Я была просто в шоке от услышанного. Я спросила у Шуры, хватает ли у него психологических знаний, чтобы понять, что это могло бы значить, после чего меня самым бесстыдным образом просветили насчет этой информации. Тогда я еще подумала, что вот она, другая сторона прекрасной, яркой, замечательной Урсулы.