Александр Шульгин - Фенэтиламины, которые я знал и любил. Часть 1

- Она никогда не проходила какой-нибудь курс лечения?

- О нет. Психотерапия ее тоже пугала. Подобные предложения она отметала сразу же.

- К несчастью, - сказала я, - это не так редко встречается. Многие люди считают, что психиатр собирается открыть все плохое и недопустимое, что в них есть; они действительно ожидают от него в некотором роде профессионального «окончательного решения».

Шура кивнул, потушив сигарету.

- После первого слабого инсульта, который она перенесла за несколько лет до смерти, мы изменили наши отношения. Она позволила себе доверять мне, а я помогал ей. Я хотел, чтобы она как можно скорее перестала зависеть от лекарств, и обучил ее обратной биологической связи. Она научилась регулировать давление и в итоге смогла отказаться от медикаментов, разумеется, с разрешения врача и притом без всяких негативных последствий.

- Это замечательно!

- Она продемонстрировала недюжинную смелость. Я был очень тронут ее храбростью и доверием. И все старания окупились. Она смогла перестать думать о себе как об инвалиде и вернулась на работу в Беркли, которую так любила.

- Ты говорил, что ей не нравилось жить здесь, на Ферме?

- Не совсем. Она хотела, чтобы ей здесь нравилось, просто такая жизнь не для нее, вот и все. В глубине души она всегда была городской девчонкой. Просто так обстояли дела. Она обо всем заботилась и была превосходной хозяйкой, как я уже говорил. Я не слишком аккуратный и дотошный человек, поэтому я предоставил Элен следить за тем, убраны ли вещи и все ли идет как надо. Именно это она и делала, но она оказалась не способна полюбить это место, как полюбил его я.

Ему нужно, чтобы с ним жил кто-то организованный и аккуратный. Не могу похвастаться ни тем, ни другим.

Я спросила у Шуры: «У нее случился еще один удар, или причиной ее смерти послужило что-нибудь еще?»

- Это случилось примерно через три года после первого удара. Она была в библиотеке и пожаловалась своей подруге, что ее правая рука внезапно онемела. Потом она потеряла сознание и... в общем, она больше не приходила в себя. Кровоизлияние в мозг, обширный апоплексический удар.

- О Боже мой. - Я знала, что на скрытом в тени лице появились слезы, и подумала, как же хорошо, что он захотел об этом мне рассказать. Интересно, не МДМА ли, случайно, вызвал такое доверие и открытость.

- Спасибо, что рассказал мне об этом.

- Думаю, мне нужно было выговориться. Спасибо, что проявила к этому интерес.

Я улыбнулась Шуре, потом сосредоточилась на своем стакане с водой: во-первых, я чувствовала жажду, а, во-вторых, хотела дать Шуре возможность вытереть глаза. Я услышала, как он беззастенчиво громко высморкался, и потом увидела на полу скомканный бумажный платок.

Шура спросил хриплым, но бодрым голосом:

- Как ты себя чувствуешь сейчас?

Я сказала ему, что подозреваю, что воздействие, похоже, начинает ослабевать: «Это едва заметное ощущение. Возможно, я просто начинаю привыкать к этому состоянию».

- Не исключено. Однако не удивлюсь, если мы начнем чувствовать спад переживаний.

- Уже?

Шура улыбнулся:

- Я слышу признаки разочарования в голосе?

- О, конечно, тебе не показалось. Было бы здорово побыть в этом состоянии подольше.

- Я рад, что ты получила хорошие ощущения. Очень рад.

Он хочет показать, что действительно доволен. Любопытно было бы узнать, он доволен потому, что волнуется за меня, или потому, что считает это вещество хорошим и хочет, чтобы оно оказывало положительное воздействие на всех подряд. Может быть, немного того и другого. Не важно.

Следующий час мы провели, прогуливаясь по Ферме. Я спросила у Шуры, как МДМА подействовал на него, и он сказал, что он получил приятные ощущения, но все равно этот наркотик не оказывает на него такого воздействия, которое, судя по всему, он оказывает на многих других людей.

- Думаю, все дело в особенностях моего личного химического состава, - сказал Шура. - Да я и не возражаю.

- Не возражаешь?

- Нет. Я наслаждаюсь тем, что этот наркотик дает мне, и поскольку в настоящее время я употребляю его лишь в компании других людей, я также получаю удовольствие от возможности видеть, как они идут на откровенность и открывают самих себя. Я не так часто практикую это, но каждый раз, когда с кем-нибудь делю подобные переживания, чувствую себя по-настоящему привилегированной личностью. Только так это можно назвать.

Мы пошли за гараж, вниз по заросшей травой тропинке, и пришли к маленькой тепличке, в которой не хватало несколько стекол. Шура открыл дверь в теплицу, и я увидела, что там в задней стене была дыра и через нее пробивалось несколько виноградных лоз. На земле в теплице местами пробивались пучки пожелтевшей травы, на старом столе из красного дерева были собраны в кучу красные горшки. В некоторых горшках росли какие-то растения, которые было невозможно узнать, а в одном был маленький кактус.