Моисей Дорман - И было утро, и был вечер

была подбита и сгорела три дня тому назад.

Выходим. Еще светло. С трудом переключаюсь с приятной беседы на будничные дела. "Нельзя раскисать", - убеждаю я себя и, чтобы отвлечься, пытаюсь планировать завтрашний день. Утром Макухин вызовет меня к телефону и строго конфиденциально сообщит, что прибыли "карандаши", "игрушки", "огурчики", "семечки", то есть солдаты, пушки, снаряды и патроны. Все пойдет своим чередом.

Надо думать не о стихах, а о том, как из "сырого" пополнения сформировать орудийные расчеты. Скорее всего, привезут необстрелянных пехотинцев. Надо их обучить...

Мы вряд ли получим хороших водителей. А наши "доджи", как и прежние "виллисы", - машины американские, непривычные, капризные в эксплуатации. Новые водители должны поднабраться опыта: ездить приходится не по шоссе, а "выставлять" орудие по бездорожью на прямую наводку. Имеется существенная специфика. Мне еще повезло: есть два опытных, обстрелянных водителя.

У штаба стоят семь новеньких "доджей". Нас встречает помпотех, и мы бегло осматриваем выделенные батарее машины. Потом водители проверят все: тормоза, рулевое управление, электрооборудование; прогонят двигатели, получат инструмент, тросы, брезенты и прочую мелочь. Оставляю с водителями Пирью. Они все сделают и пригонят машины на батарею. Захожу в штаб к Макухину:

- Товарищ капитан, водителей больше нет? У меня двоих не хватает.

- Знаю. Одного дадим сегодня. Сам просится. Сейчас его нет. Погнал машину в ПФС. Возвратится - направлю к тебе. Второго дам потом.

- Кто это ко мне просится? Не представляю.

- Зайков просится. Помнишь?

- Зайкова? Конечно, помню!

Зайков, думаю, один из лучших водителей дивизиона. Бывший моряк. Прекрасный солдат и товарищ. Три месяца тому назад был ранен. Редкий случай, чтобы шофер, который везде нарасхват, захотел из госпиталя возвратиться в часть, где ему предстоит почти ежедневно "выскакивать" на прямую наводку. Это нужно понимать и ценить.

Как известно, "пушка к бою едет задом". Тогда она беззащитна, из нее стрелять нельзя, и очень многое зависит от смелости и мастерства водителя.

А Зайков - большой мастер вождения. Он не просто возит пушку, а всегда старается дотянуть ее до самой огневой позиции, до предела, чтобы солдатам не пришлось далеко тащить ее на себе по пашне или по снегу. Выдвигаться на позицию и сниматься часто приходится под огнем. За трусость или неквалифицированность водителя орудийная прислуга расплачивается собственной кровью и потом. Мне подарок - Зайков.

Возвращаюсь в хорошем настроении. Да, есть трудности. Но ведь - война! Вообще же, - жить интересно.

На батарее все идет, как заведено. Ковалев, хоть и с опозданием, - тоже отсыпался - уже соорудил обед: вкусную традиционную баланду. Обедаю, как обычно, со всеми, из своего котелка.

В комнате шум. Солдаты "травят" о довоенной жизни, о последних боях и, конечно, о женщинах. Это самая популярная и актуальная тема.

"Солдатское радио" через всегда обо всем осведомленных телефонистов сообщает, что намечается якобы баня и "прожарка". Перспектива приятная. Если не найдется помещение для настоящей бани, то соорудим самодельную, "полевую". Для этого возьмем в боепитании палатку. В ней размещается четверо купающихся. На землю настелем веток, а поверх - накидаем соломы, чтобы ноги не занозить и в грязи не толочься во время мытья.

Разведем два больших костра. На одном в железной бочке из-под горючего нагреем воду для мытья, а на другом - в такой же железной бочке будет устроена "жарилка". В "жарилку" кладется три кирпича, на них - железный лист с дырками. Воды туда наливается немного, чтобы хорошо кипела. Образующийся пар, по идее, "прочищает" одежду. Длится прожарка полчаса. За это время мы помоемся, получив для этой цели по ведру горячей и холодной воды. Хорошо, что после мытья будем досыхать в теплом доме.

% % %

Пообедав, я закуриваю и выхожу на крыльцо. Как раз обе наши новенькие машины въезжают во двор. Спускаюсь к ним. Бросаются в глаза наш помятый старый "додж" и не чищенная еще пушка.

И тут из-за дома до меня доносится какой-то неясный разговор и громкий смех Батурина:

- А не пущу тебя в хату. Во ты краля какая! Ягодка красная, да злая. Ничего, на злых воду возят! Не разумеешь? Волчонок!

Не сразу доходит, с кем это Батурин так разговаривает. Но через мгновение догадка прямо обжигает меня и толкает, как взрывной волной. Забегаю за дом и застываю от негодования. Спиной ко мне в распахнутом бушлате переминается с ноги на ногу Батурин. Перед ним в сером пальтишке, опустив руки и глядя прямо перед собой, - Ева. Рот сжат, испуганное лицо окаменело. Растопырив руки, Батурин то ли загораживает ей дорогу в дом, то ли пытается схватить за плечи. У меня колотится сердце и закипает злость. До Батурина пять шагов. Мгновенно ожесточившись, кричу: