Моисей Дорман: И было утро, и был вечер

Передаем вам привет и досвидане от всех ваших родственнков. От известной вам вашей жены Зины Сергеевны и от дочьки Светланы Васильевной и вашей теще

Валерье Спиридоновны и вашей нивестки Любви Осиповны и ее сына Вадима Святославовича и внука Адольфа Вадимовича и вашего дяди любимого Лукьяна Васильевича Колбасенка и его жены Хрыстины Спиридоновны и их детей Евгенье Лукьяновной, Нины Лукьяновной и Ревмира Лукьяновича и от вашей тети Лукерье Спиридоновны и их дочерей Светланы Федоровны и Эльвиры Федоровны и от вашего дяди любимого Архипа Никифоровича Продольного и его жены Галины Спиридоновны и их дочьки Вилены Архиповны и низкий поклон от всех знакомых.

От 5 ноября 1944 года. Известная вам жена Зина Сергеевна с горячим приветом".

Это безыскусное, наивное послание из невероятной дали, из моей давно отшумевшей юности, свидетельство давно отпылавших страстей и пережитых трагедий, взбудоражило меня. Эх, Зина, Зиночка, ты, наверно, и не догадывалась, какую роковую роль невольно сыграла летом 1944 года на передовой у села Пистынь, что под Коломыей.

% % %

Наша дивизия отличилась в тяжелых февральских боях вокруг Корсунь-Шевченковского котла. Затем она вновь отличилась в марте 1944 года при

освобождении Проскурова, за что удостоилась почетного наименования

Проскуровской. Наступление продолжалось весь март и апрель, но из-за нашей крайней усталости, из-за весенней распутицы и возросшего сопротивления немцев продвигались мы все трудней и медленней. Наконец в мае через Коломыю мы вошли в предгорье Карпат.

Потери были огромны: от полков остались неполные батальоны, от батальонов - роты и даже взводы. Наш противотанковый дивизион тоже нуждался в срочном пополнении.

В марте под Проскуровом во второй батарее, где я служил командиром огневого взвода, случилось ЧП: во время боя исчез командир батареи старший лейтенант Салтыков. Через несколько часов его обнаружили в стожке полусгнившей соломы. Он выглядел очень странно: испуганно озирался по сторонам и бормотал что-то невнятное. Пришлось отправить его в сопровождении санинструктора и командира взвода управления в санбат. Вернувшись из санбата, сопровождающие рассказали, что Салтыкова отвезли в госпиталь для выяснения: действительно ли он тронулся умом или придуривается? Тогда и решат, лечить ли его как сумасшедшего или отдать под трибунал за дезертирство.

Салтыков в дивизион не возвратился, и командиром батареи назначили меня, а на освободившееся место командира взвода взяли младшего лейтенанта из армейского резерва.

В середине мая моя батарея заняла оборону северо-западнее Пистыни на гребне высоты, которую в штабе почему-то назвали "Кобыла". Так определился передний край, - пехоты впереди не было. От нас к немцам шел пологий спуск, поросший густым кустарником и высокой травой. Дальше, на западе, поднималась высокая гора с островками негустого леса. Вокруг все утопало в зелени и благоухало.

Первые дни под Пистынью прошли тихо. Не только мы, но и немцы, видимо, выдохлись. Целостного фронта здесь не было - сплошные прорехи, дыры. Проникнуть в тыл ничего не стоило: пехоты нет, вокруг леса, кустарник, местность сильно пересеченная - горы, долины, холмы и овраги. Не только разведка, целая дивизия в тыл пройдет - никто не заметит. Ночи были темные, таинственные, тревожные. Тогда особенно остро ощущалась опасность.

В конце мая нас доукомплектовали до полного штатного состава. Теперь в батарее тридцать человек и четыре пушки-сорокапятки. Между первым и четвертым орудием почти полкилометра. По ночам большая часть людей бодрствует - на постах и в секретах недалеко от пушек. Орудийные площадки подготовлены для круговой стрельбы: мы ожидаем нападения с любой стороны. Для ближнего боя готовы картечь, гранаты, два ручных пулемета РПД и, конечно, личное оружие. Перед нами, рядом - нейтральная полоса, ничейная земля.

Наступило затишье, и оказалось достаточно времени, чтобы отрыть глубокие ровики и орудийные площадки, оборудовать укрытия для сна и отдыха, обложить брустверы дерном и устроить хорошую маскировку.

Нередко шли дожди, ровики и укрытия заливало. Однако на "Кобыле" вода долго не задерживалась, стекала в долину. Весенний ветерок разгонял тучи, пригревало солнце, и мы быстро обсыхали. На обратном скате высоты, чуть пониже огневых позиций, на пепелище чернела печь с высоким дымоходом и полусгоревшая бревенчатая банька. Солдаты устроили там кухню: кипятили воду, варили суп из концентрата и местной картошки.