Моисей Дорман - И было утро, и был вечер

- Сбрось газ! Медленней, - сказал я водителю. - Пусть подтянутся. Прошли томительные минуты, пока я наконец увидел четвертую машину.

Опять моя батарея отстала! Нехорошо. Я заторопил водителя:

- Гони быстрей! Отстаем!

Вскоре показался хвост третьей батареи, и я успокоился. Дорога оказалась не разбитой и пустынной. Дождь приутих. До самого места мы шли без задержек.

Была глубокая ночь, когда мы остановились в центре села. Оно казалось безлюдным, вымершим, без признаков присутствия войск.

Командир дивизиона крикнул: "Привал! Здесь располагайтесь!" - и укатил на своем "виллисе". Я соскочил с машины, бросил командиру первого взвода: "Ждите! Я сейчас!" - и пошел с Никитиным к ближайшему дому. Постучал в дверь. Нам сразу, как будто ждал, открыл старик. Позади куталась в пальто испуганная старуха с керосиновой лампой в руках. Я чувствовал непонятную тоску и усталость. Рядом стоял Никитин.

- Идите! Заводите машины и людей во двор. Я с хозяевами разберусь. Никитин вышел. Я стал закручивать цигарку и подумал, что сейчас сюда войдет Гоменюк, начнет распоряжаться, и я окажусь лишним, ненужным. Не хотелось возвращаться в опостылевший взвод управления. Не успел я на своем русско-украинско-польско-немецком диалекте объяснить хозяевам, что до утра мы будем отдыхать в их доме, как вбежал Никитин:

-Комбат! Гоменюка убило! Сейчас занесли в соседнюю хату.

- Как это? Не могло его убить.

- Да говорят, снаряд близко упал. Осколком и убило.

- Непонятно. А ну-ка, пойдемте, узнаем, что там случилось.

И тут Никитин дал мне совет, мудрость которого я оценил позже:

- Не надо вам, комбат, ходить туда. Не встревайте. Там есть начальство. Оно само решит, как надо. Не стоит с ними лишние разговоры разговаривать. Не то скажешь, и начнут тягать, собак вешать. От них надо подальше. Не ходите.

- Что вы знаете, Никитин?

- Не выдадите, комбат?

- Что вы? Слово даю!

- Так, значит... Воловик на том привале порешил его. Вышел спор у них, значит. Старое дело...Я всего не знаю. Они, понятно, помалкивают. Правильно. Вот "Смерш" приедет. Значит, пытать начнет... Не выдайте!

- Не сомневайтесь. Считайте, что ничего не знаете и никому ничего не говорили. Я не мог представить себе, как повернется дело. Все могло случиться. Через полчаса в дом зашел замполит, собрал батарею и произнес речь:

- Товарищи! Вы, наверно, знаете, какой трагический случай произошел сегодня на марше. Осколком шального снаряда убит возвратившийся из санбата ваш командир товарищ Гоменюк. Война без случайностей не обходится. Он был прекрасным офицером и верным сыном коммунистической партии. Утром перед боем мы похороним его и отомстим врагам за смерть нашего боевого товарища!

Замполит умел и очень любил выступать на людях. До войны он был

райкомовским работником и даже редактором газеты. Я понял, что это оперативное выступление и есть установка начальства. Не возможная версия, а окончательное

решение. Любые дознания в будущем, если они будут, подтвердят его.

На рассвете Гоменюка похоронили на окраине села. Замполит произнес красивую трехминутную речь о боевом пути и превратностях фронтовой жизни, о боевой дружбе и о необходимости удвоить усилия для победы над коварным врагом.

Мы дали три залпа, засыпали могилу и установили на свежем холмике фанерную табличку. На ней химическим карандашом вывели:

"Гв. к-н Гоменюк В. С.

1907-1944.

Пал смертью храбрых".

Я получил приказ занять позицию в километре западнее села, чтобы прикрыть танкоопасное направление вдоль дороги.

Место было неудобное, опасное: голое рыхлое поле, раскисшее после

многодневных дождей. Мы окапывались уже засветло, на виду у противника.

Пушки увязли в грязи, в ровиках набралось воды по щиколотку. Немецкие пулеметы не давали поднять голову.

Не успели мы еще толком осмотреться, получили по телефону приказ: отправить в штаб Матвеева. Я попытался было уговорить Макухина перенести вызов на вечер, но безуспешно. Макухин твердо приказал:

- Надо немедленно, в интересах дела. Только сейчас!

Делать было нечего, и я передал Воловику приказ отправить Матвеева

немедленно.

- Его подстрелят, как зайца. Что, у них горит?

- Ты что, не понимаешь? У них, я думаю, уже "Смерш" сидит. Нужны показания для протокола. Сюда же они не полезут для допроса свидетелей. Посылай!

Матвеев выбрался из ровика и пополз к дороге. За ним тянулся глубокий грязный след. Время от времени он останавливался, поправляя сползающий со спины автомат.