Феликс Чуев - Солдаты Империи. Беседы. Воспоминания. Документы.

Или – на документе о переводе начальника штаба на другую должность:

«Была без радости любовь, Разлука будет без печали».

– В начале войны меня вызвал Сталин, – рассказывает Громов,- спрашивает: «Ну, что вы хотите?» Я говорю: «Я за большее, чем дивизия, не возьмусь, я ни академий, ничего не кончал». – «Ну хорошо, там надо командовать и истребителями, и бомбардировщиками, там все есть. Совместное действие всех родов авиации».

А через месяц я ему написал письмо. Он меня вызывает, и я говорю: «Так воевать нельзя». Он меня послушал и снимает трубку: «У вас скоро будет не такой-то командующий, а вот такой-то. Примите его, внимательно выслушайте и напипгате приказ о его назначении командующим авиацией Калининского фронта».

Как вам нравится такой номер? Не откажешься! Вот вам Сталин. Ох, он и парень был! – восклицает Громов.- Он меня знал с самого начала и всегда называл на «вы». Он меня здорово ценил и доверял. Очень доверял.

О Громове на Калининском фронте я вспоминаю эпизод, рассказанный самим Михаилом Михайловичем.

Командующим фронтом был Иван Степанович Конев. Провинился один летчик, и Конев приказал Громову:

– В расход его!

А через некоторое время командующему снова попал на глаза этот летчик, живой и невредимый, более того – летает на боевые задания!

– Ка-а-ак?- высказал Конев свое возмущение Громову.

– А я думал, в расход- это в столовую,- ответил невозмутимый Громов,- я его туда и определил временно.

– У меня не было ни одно невыполненного задания,- говорил Громов.- У меня не было ни одного полета, который был бы задан и я бы его не выполнил от начала до конца. Я не умел еще летать по приборам, в тумане, или где, но от начала до конца все выполню- вот! И никто не скажет, что это не так. А в этом соль. Коккинаки полетел в Америку и сел в болото, Гризодубова полетела на Дальний Восток, ей все говорили: «Полевей, полевей»,- она – трах! – выкинула девку в болото, Раскову, раньше времени. Там, где ты сядешь, там ты сначала и выброси, чтоб ей близко было найти самолет, она ее выбросила и села потом черт знает где. Та, бедняжка, сколько плелась! Вы представляете, девчонке плестись в тайге! Там же дикие звери, и чего там нету… Вот голова где должна работать! Все надо обдумать и снова думать, думать и думать- меня ничто никогда не могло застать врасплох. Ночью проснешься- тут-то творчество и начинается. А главное, надо уметь смотреть вперед. Предвидеть. Это чрезвычайно важно для летчика – знать наперед, что будет. Воображение, фантазия ли – это должно быть развито.

Этот летел (Чкалов.- Ф. Ч.), летел, кислорода на большой высоте не хватает…

Коккинаки… Воображаю, когда самолет садится в грязь. Все вдрызг, самолет разбит, сам грязный… Вся соль – прилететь и поставить машину: вы просили – будьте любезны!

…В 1938 году рейхсканцлер Германии Гитлер организовал показ авиационной техники, и в Берлин пригласили лучших летчиков мира.

– Сталин послал меня,- говорит Громов,- и я им там показал, как надо летать!

…У немцев был самолет, на котором никто не мог выполнить пилотаж. Громов минут пять посидел в кабине, освоился, взлетел и в воздухе выжал все из этого самолета. Когда сел, подбежал главный конструктор:

– За любые деньги, господин Громов, поработайте на моей фирме хоть один год!

Конечно, доверие Сталина много значило. Михаил Михайлович не рассказывает, что он написал письмо Сталину в защиту С. П. Королева, который был осужден, и оно сыграло важную роль в освобождении Сергея Павловича. Для этого тоже надо было быть Громовым.

– Сталин знал, что у меня ни пенька, ни задоринки, знал, что у меня все будет сделано по-честному. И то, что я и педант, и романтик, тоже знал. Знал, что за меня можно быть спокойным. Доверял он мне безо всяких и в начале войны послал выбирать самолеты в Америку – северным морским путем. Через три дня мы были уже там. В Америку, с целой группой, в декабре 1941 года- полное доверие! Он понимал. «Вас в Америке знают», – говорил. Он верил в мои благородство и честность и знал, как я отношусь к работе.

– А вы над чем сейчас работаете? – спрашивает меня Громов.

– Над книгой об Ильюшине. Что вы думаете о Сергее Владимировиче?

– Он любил людей, умел их ценить. Несомненно, великолепный конструктор. Несомненно. Сейчас его бюро превосходит сына Туполева. Туполев – это Туполев, а сын Туполева- это ничтожество. Он сразу испортил то, что было лучше всего в мире.

– А если сравнить Ильюшина и Туполева?