Герхард Кегель - В бурях нашего века (Записки разведчика-антифашиста)

История с нами, конечно, породила в училище ужасный переполох. Для директора и некоторых учителей мы стали, так сказать, осквернителями чести училища. Но большинство учеников выражало нам свое восхищение и всячески превозносило нас. Подумать только - настоящее судебное обвинение в нанесении телесных повреждений, да еще "опасным инструментом" - такого не сотворил еще ни один ученик реального училища в Катовице. Родители и учителя были встревожены, и кое-кто уже видел нас за решеткой. Мой отец хотел во что бы то ни стало сопровождать меня в суд.

Но когда настал день суда, на улицах вспыхнула дикая стрельба, которая продолжалась несколько часов. Мы не знали, что произошло. Используя короткие перерывы в стрельбе, мы, пригнувшись, быстро перебегали от одного парадного к другому, чтобы вовремя добраться до суда. Там мы прождали около двух часов. Служитель при суде был на месте, но прокурор и судья так и не появились. Выходить из дома при такой стрельбе им показалось слишком рискованным делом, и судебное разбирательство не состоялось.

Примерно через месяц нас снова вызвали в суд. Нам был учинен придирчивый допрос. Всех нас, включая бросавшего камни мальчишку, самым серьезным образом предупредили, чтобы впредь мы вели себя более миролюбиво. В остальном дело признали мелким гражданским спором и прекратили его. Мы были чрезвычайно разочарованы. О "мелком гражданском споре", конечно, сразу же стало известно в училище, и из героев мы превратились в мишень для насмешек. Какой же это "мелкий гражданский спор"!

К гораздо более серьезным последствиям наш молодой задор и жажда деятельности могли привести в другой проказе. Один из моих дружков видел, как несколько прятавших свои лица мужчин тайком бросали с пешеходного моста в мутную воду Равы какие-то маленькие свертки. Это был вонючий ручей на краю города, в который сбрасывалась вода с промышленных предприятий. Поскольку таинственные фигуры появлялись у ручья неоднократно, это вызвало у нас любопытство, и в конце концов мы достали из воды несколько таких свертков. В них оказались пистолеты различных марок, а также патроны. Мы нашли и несколько штыков, но не проявили к ним интереса.

Дело было в том, что французские оккупационные власти расклеили по городу плакаты, в которых населению предписывалось немедленно сдать на определенные сборные пункты и в установленное время все оружие, особенно огнестрельное. Тем, кто не сдал оружие, грозил расстрел. Понятно, что многие люди побоялись сдать привезенное ими с войны оружие оккупационным властям, а пытались как-нибудь незаметно избавиться от него. Таким образом, у нас, 12 14-летних мальчишек, оказались пистолеты и патроны. Мы устроили на мусорной свалке увлекательные соревнования по стрельбе. Поскольку стрельба шла повсюду, наши выстрелы не привлекали внимания. Как-то отец одного из ребятишек стал разыскивать свое чадо и застал нас за нашей интересной игрой. Соревнования по стрельбе, разумеется, сразу же прекратились. Счастье, что наши родители быстро обнаружили у нас пистолеты. Ведь если бы мы попали в руки французского военного патруля, это могло бы иметь серьезные последствия для наших отцов. Но мы были еще слишком малы, чтобы понять это.

Занятий в училище было тогда немного. К бесчисленным шалостям и забавам, подобным описанным выше, следует добавить и другие дела, например подготовку к референдуму в марте 1921 года. Большинство умевших читать и писать учеников получили задание писать адреса и рассылать пропагандистские материалы. Кроме того, нас по нескольку раз в неделю собирали на посвященные референдуму митинги, устраивали пропагандистские шествия по улицам, посылали на собрания протестовать против чего-нибудь или кого-нибудь и т.д.

В "лагере беженцев" Ламсдорф

В результате плебисцита город Катовице с наиболее важными промышленными районами Верхней Силезии отошел к вновь возникшему польскому государству. Жители могли, независимо от их национальности, остаться и стать гражданами Польши или перейти в немецкое гражданство и переселиться в Германию. Поскольку мои отец и мать являлись немцами и ни слова не понимали по-польски, они, само собой разумеется, выбрали Германию. К тому же отец должен был получить место в железнодорожном управлении в Оппельне (теперь Ополе). Но там поначалу не хватало жилья для множества семей переселенцев. И вот мы оказались в так называемом "лагере беженцев". Лагерь был расположен в казармах и бараках бывшего артиллерийского полигона около деревушки Ламсдорф (теперь - Ламбиновице) у железной дороги, связывавшей Оппельн и Нейсе (теперь - Ныса). В школу мы ходили в Оппельн, где было создано новое железнодорожное управление и куда после примерно полуторагодового пребывания в "лагере беженцев" переселилось большинство живших поначалу в Ламсдорфе семей железнодорожников. Оппельн входил еще в верхнесилезский административный округ и, как и Катовице, во французскую зону, но так и остался после референдума в составе Германии. А лагерь Ламсдорф, напротив, находился уже за пределами Верхней Силезии.