Array Array - Шашки наголо! Воспоминание кавалериста

Огневые позиции мы копали уже под новые 57–мм противотанковые пушки ЗИС–2, которые нам доставили вместо сорокапяток. Новые орудия имели значительные преимущества: по дальности прямого выстрела (1100 метров против 800 метров 45–мм пушки). 57–мм пушка могла поражать все танки фашистской Германии. Для сопровождения эскадронов артиллерийские упряжки комплектовались уже из шестерки лошадей, а вместо двух ездовых теперь на упряжку орудия полагалось три ездовых. Огневые позиции рыли ночью, чтобы их не обнаружил противник. Рыли в полный профиль, С капонирами для орудий и укрытиями для расчета. Грунт был мягкий, огневые позиции были вырыты и замаскированы до рассвета.

Днем, оставив у орудий одних наблюдателей, расчеты спали. Наставлений по материальной части и по боевой стрельбе из новых орудий не было, приходилось рассчитывать на свой опыт. А орудия надо осваивать до настоящего боя. Хоть и спокойная оборона, но все же это фронт, и за болотом немец, а впереди новое наступление и встречные бои. По просьбе командира орудия я дал разрешение на один выстрел, а потом еще на два снаряда. Со второго снаряда (с прицелом на 3000 м), мы накрыли немецкие траншеи, но получили в ответ такой плотный артналет по нашим позициям, что пришлось срочно закатывать орудия в свежие капониры. Вдобавок за самовольную стрельбу я получил нагоняй от начальника артиллерии полка Сони на.

Впоследствии я ознакомился с орудиями и обучал взвод по немецким (трофейным) наставлениям. Я вообще любил порыться в бумагах в разбитых немецких штабах. И в одном из них нашел полное описание и наставление на нашу новую 57–мм пушку ЗИС–2! Пришлось полагаться на него, так как отечественных наставлений нам так и не предоставили.

Неподалеку от огневой позиции был довольно вместительный склеп (погреб), в нем мы и разместились с расчетами. Склеп был сложен из крупного камня и надежно защищал нас от артобстрела. К нам часто заходила армейская разведка. Отдыхали у нас в склепе до ночи, как до выхода, так и после. Угощали нас водкой, консервами и прочими продуктами. Надо сказать, что разведчиков снабжали очень хорошо, вероятно, за их нелегкую и опасную работу. Так как перед нами пехоты не было и только мы держали в этом районе оборону, старший по разведке договаривался с нами о месте, времени и сигналах при их возвращении.

Возвращаясь с «языком» через наши позиции, они подавали условный сигнал. Поиски разведчиков проводились в полной темноте. Иногда они волокли с собой «языка», но бывали и неудачные ночи, когда не только не было «языка», но и сами возвращались не в полном составе.

Днем на ничейной земле, между болот, хорошо просматривались бродившие две овцы и жеребенок. у моих ребят эта картина вызывала повышенный аппетит, и они надоели мне с просьбой отпустить их за живым шашлыком. Днем показаться на ничейной земле нельзя — весь трехкилометровый участок хорошо просматривался и простреливался немцами. А с наступлением темноты в промежутках между осветительными ракетами наши и немцы делали вылазки по болоту. Я разрешил двум опытным бойцам, из старослужащих, поймать одного барашка, что и было выполнено довольно быстро. Бойцы целую неделю лакомились свежей бараниной.

Неподалеку от нас, на левом фланге, находился город Гониондз. Немцы часто обстреливали его из артиллерийских орудий. В один из вечеров к нам прибежала насмерть пере пуганная паненка и на наш вопрос, откуда она и как оказалась в нашем расположении, она так быстро начала рассказывать, что никто толком ничего не понял. Я сказал:

— Паны не разумеют, успокойся и говори помедленнее.

А она все повторяла:

— Я пшишла с Гониондза. Там кули леться и леться.

А у меня склепа нимам, негде сховаться.

Полезла в студню, а там хладно, зимно.

И вот… и пшишла до вас.

В переводе это значило, что она пришла из Гонионза, где рвутся снаряды и летят пули, а ей негде спрятаться, так как у нее нет погреба. И вот она пришла к нам. Успокоив, обогрев и накормив паненку, мы отправили ее с сопровождающим в наш тыл.

Позади нашей огневой, в тылу, размещалось поместье пана Крамковского, здешнего помещика. Богатый был пан, но жадный, все боялся за свое стадо овец и коров, все спрашивал у нас — как к нему будет относиться новая власть. Очень боялся колхозов. Мы отвечали, что их польское правительство будет само решать: кому землю, кому скот, кому заводы и нужны ли вам колхозы! А мы только помогаем освободить Польшу от немцев!