Array Array - Шашки наголо! Воспоминание кавалериста

Занятия занятиями, а голод не тетка, и надо позаботиться и о дополнительном питании, особенно для матери и брата Николая. Мать тогда не работала, и им с братом полагалась иждивенческая карточка (на 2 сентября 1941 г. по 300 г хлеба).

О том, что надо приберечь что–то из продуктов на зиму, на черный день, мы спохватились слишком поздно. В городе повеяло голодом. Правда, за день до захвата немцами Стрельны мы с Сергеем Егоровым успели привезти по мешку картошки. А было это так: 5 сентября 1941 года, прихватив с собой мешки, мы на трамвае доехали до самой Стрельны. Там у меня жила с семьей двоюродная сестра Маруся. До войны я иногда летом отдыхал у нее в доме. Из окна трамвая не видно было каких–либо оборонных приготовлений. В вагоне спокойно ехали мирные гражданские люди. Сойдя «на кольце» с трамвая, мы направились на запад по Петергофскому шоссе. К Марусе мы не попали. Свернув с шоссе на картофельное поле, мы натолкнулись на боевые порядки артиллерийской батареи. У орудий суетился и отдавал какие–то распоряжения старший лейтенант, командир на батарее. Завидев нас, он начал кричать, чтобы мы немедленно покинули расположение батареи. «Уходите, уходите!» — кричал он. Д мы не хотели уходить. Уж больно хороша была картошка на этом поле. Мы были в военной форме с артиллерийскими эмблемами на петлицах, тоже артиллеристы. И вот благодаря этому после непродолжительных пере говоров нам удалось уговорить старшего лейтенанта. Он разрешил нам накопать картошки неподалеку от огневых позиций. ; Копайте, но через пятнадцать минут чтобы духу вашего здесь не было!» — прокричал он и побежал куда–то по своим делам.

Картошка была отменная, и мы, взвалив полные мешки на спину; неспешно направились к остановке трамвая. На кольце толпился народ, а трамваев все не было. Прождав безрезультатно с полчаса, мы поймали попутную грузовую машину и благополучно доехали до Обводного канала. Ну, а там три остановки на трамвае — и мы дома. Дома, завидев нас с картошкой, все были в восторге. Особенно брат Коля, так как на 300 г хлеба не проживешь. Этого мешка картошки хватило нам надолго.

А на следующий день, 16 сентября 1941 года, Стрельну захватили немцы. (Блокада фактически началась еще раньше, 8 сентября.)

Были еще поездки в конце ноября 1941 года в Озерки за «хряпой» — морожеными листьями и корнями капусты. Но от мороженых корневищ капусты было мало толку. Опоздали мы и на пожарище Бадаевских складов, которые немцы подожгли 8 сентября 1941 г. Там нам осталась только черная, чуть подслащенная земля. Старую нашу квартиру разбомбило, а в новой было пусто, ничего съестного.

Наш кирпичный пятиэтажный дом N160 по каналу Грибоедова, в котором мы жили с 1926 года (до 1926 года мы жили на Гороховой улице), как и все дома, имел свою историю. До революции он принадлежал Покровской церкви, которая сдавала его внаем жильцам. В доме жили и солидные господа, из «бывших», занимавшие отдельные квартиры, и простые рабочие, и служащие в своих коммуналках. Жили мирно и дружно, знали каждого в отдельности, помогали друг другу, когда это требовалось. На весь наш большой дом был только один пьяница — маляр Белкин, да и тот вел себя довольно спокойно, а когда был трезв, работал за двоих — быстро и качественно, и все старались к себе на ремонт пригласить только его. Казалось бы, наш дом, полный «бывших», стал бы лакомым кусочком для НКВД, но в 1930–е годы у нас в нашем доме не было арестовано ни одного человека.

Перед войной в доме было оборудовано хорошее газобомбоубежище с полной герметизацией, принудительной вентиляцией с химическими фильтрами, с медицинским отделением и мощными стальными шлюзовыми дверями.

Вот война пришла и к нашему порогу. Все жильцы, не ушедшие на фронт, получили противогазы, провели работы по светомаскировке окон своих квартир, наклеили на стекла крест–накрест бумажные полоски и по очереди во время воздушной тревоги дежурили у ворот, в бомбоубежище и на крышах. Четко работали формирования МПВО. Наряду с фугасными фашисты сбрасывали на город и множество зажигательных бомб. Несмотря на термитную начинку, дежурные на крышах, среди которых были и дети–подростки, успешно боролись с ними, ловко орудуя стальными щипцами. Зажигалки тушили в ящиках с песком или сбрасывали с крыш на землю. Несмотря на героический труд горожан — защитников города, с каждым налетом авиации рушились дома, гибли и лишались крова ни в чем не повинные гражданские люди. Война есть война.

Ко всему привыкает человек, даже к ежедневным воздушным тревогам, бомбежкам и артобстрелам. Все реже стали спускаться жильцы дома в бомбоубежище по сигналу воздушной тревоги. И если на улицах города дежурные МПВО обеспечивали строгий порядок при объявлении воздушной тревоги, то контроль за нахождением жильцов в квартирах осуществляться не мог. Несмотря на опасную близость завода Марти, на который нацеливались фашистские бомбардировщики, в тот памятный день, 30 октября 1941 года, моя мама с братом Николаем также понадеялись «на авось» («авось пронесет» ) и не покинули квартиру по сигналу воздушной тревоги. Надеялись, что и на сей раз бомба минует наш дом. Мать продолжала мыть пол, согнувшись у самого окна, а брат вышел в коридор, когда во дворе раздался оглушительный взрыв полутонной фугасной бомбы …