О. ПИСАРЖЕВСКИЙ - Дмитрий Иванович Менделеев

Но он тут же сам с горечью обрывал свои меч-ты. Все чаще звучат в его трудах нотки разочарования в капитализме:

«Сказав про Донец, что знаю и как думаю, я боюсь больше всего именно того, что при таком способе действия, какой здесь предполагается, интерес к нему будет мал. Вот если бы затеять и здесь проектец с миллионными расходами, да особенно с концессиями, тогда бы стали одни уличать в том, что хочу примазаться к этим миллионам, другие стали бы сами лакомиться на них, завязался бы разговор крупный, полемика, интерес. А то разве одни гидротехники, специальные инженеры вступятся, да скажут, что не за свою специальность берусь…»

Он бы и этому был рад.

«Хоть бы они, право, зачали, я же готов нести ответ – лишь бы дело сделалось, лишь бы интерес возбудился. Хуже всего, однако, если опять отправят собирать сведения, а дела не начнут…»

От соображений о том, как хорошо было бы для содействия развитию донецкого горно-промышленного района устроить каналы по реке Донцу и его притокам, чтобы соединить район производства угля и железа с морем дешевым водным путем, от мыслей о необходимости тщательно продумать сеть подъездных дорог к новым шахтам для бесперебойной вывозки угля, Менделеев, естественно, переходил к мечте о разумном устройстве транспорта в масштабе всей страны. Он тут же рассказывал о том, как совсем недавно все хлеба и товары для заграничной отправки хлынули через один порт – Севастополь. А у севастопольской дороги испортились паровозы. Чинить их не поспевали, и на передаточных станциях вагоны скоплялись тысячами. Почему бы не прислать на время паровозы с тех дорог, где грузов нехватало? – спрашивал он. – Почему бы заранее не прикинуть размеры перевозок и не подготовиться к ним? Менделеев подходил к задаче чисто логически, решал ее принципиально, с точки зрения здравого смысла науки. Но кто же стал бы в капиталистической действительности считаться с его благими пожеланиями? Тысячи соперничающих между собой мелких скупщиков зерна? Враждуюшие железнодорожные компании?

От железных дорог его мысль переносилась к необходимости зачинать судостроение на русском юге. Ведь все звенья сцеплены друг с другом, образуют единую цепь хозяйства. Но кому же хлопотать об этом возбуждении судостроения?.. «Тут и уголь и руды с добычею железа и стали – они в министерстве государственных имуществ, оно хлопочет развить эти дела, кораблестроение же потребляет этого добра больше, чем железные дороги. Тут и порты и речное судоходство вмешались ясно, а они у министра путей сообщения. Тут интересы торговли и промышленности, а они в министерстве финансов. Тут и морское дело, а оно в морском министерстве. Вот и боишься – начинать некому, в чужое ведомство зайдет каждый, а своего у нашей промышленности еще нет».

Хозяев много – хозяина нет!

Казалось бы, еще шаг, еще один – и действительность подскажет исследователю единственно правильный вывод из противоречий, в которых мечется его мысль, как птица, которая разбивает грудь о прутья клетки… Но нет!

Видя столько противоречий в окружающем его обществе, Менделеев в то же время верил в возможность единения в рамках этого же общества науки, промышленности и труда.

Пожалуй, наиболее ярко и сильные и слабые стороны Менделеева – зоркого провозвестника промышленного расцвета России и ограниченного социолога – воплотились в его работе «Толковый тариф» [69].

Какое странное название! Какая неожиданная тема для литературной работы ученого химика – таможенный тариф, то есть перечень пошлин, которыми облагаются ввозимые из-за границы товары!

«Но не технические подробности отдельных производств, а экономические условия их развития в России и связь их с новым таможенным тарифом составляют главное содержание этой книги», – писал сам Менделеев в своем предисловии к тому, занимавшему около пятисот страниц плотной печати. Он продолжал: «Мне желательно, по мере сил, истолковать, разъяснить новый русский тариф, потому и назвал свою книгу «Толковым тарифом». Правильно ли я понял тот смысл, который заключается в новом нашем тарифе, об этом судить бесстрастно будут только через десяток лет, то-есть уже в предстоящее столетие».

С тех пор миновал не один десяток лет, и чтобы сейчас наш современный читатель, – кстати сказать, совсем не бесстрастный судья прошлого своей страны, – мог по достоинству оценить смысл менделеевской работы, нужно хотя бы кратко остановиться на ее содержании.