Федор Раззаков - Андрей Миронов - баловень судьбы

Одним из первых изданий, кто откликнулся на эту премьеру, была газета «Вечерняя Москва». В номере от 31 января была опубликована рецензия И. Вишневской, в которой она так отзывалась об игре Миронова: «И еще один человек все время крутится около председателя: колхозник Швед (артист А. Миронов). Каждый уже давно поведал о своих делах и просьбах, а Швед, хоть и раньше пришел в правление, все никак не скажет – зачем, все никак не повернется у него язык. Но вот наконец сказал: уехать бы ему из колхоза в город, там он найдет себя, а здесь что? Каждой бочке затычка.

В этой роли мы увидели нового А. Миронова, чья изящная комедийная легкость соединилась с пристальным вниманием к внутреннему миру человека, отчего комизм характера не пропал, но приобрел более серьезное звучание.

Швед Миронова весь напряжен, скован, тяжелы движения, словно пуды висят на руках, на ногах. Парню этому не нужно уезжать, но нельзя и оставаться: ведь действительно надо же становиться кем-либо из специалиста «по всем профессиям», каким числит его председатель, посылающий то туда, то сюда, не замечающий стремлений Ивана к одному-единственному призванию…»

15 января Миронов играл в «Ревизоре», 20-го – в «Бане», 22-го – в «У времени в плену», 24-го – в спектакле «Таблетку под язык», 26-го – в «Ревизоре», 27-го – в «У времени в плену», 28-го – в спектакле «Таблетку под язык», 31-го – в «Ревизоре».

Тем временем в начале года Миронов и Градова сменили место жительства: из квартирки в Волковом переулке (ее Миронов решил пока не обменивать) они перебрались в двухкомнатную кооперативную квартиру на улице Герцена, дом № 49. Сделано это было неспроста: Градова вскоре должна была родить. Однако ни новоселье, ни скорое появление на свет первенца радости в молодую семью не приносили. Особенно страдал Миронов, который все больше и больше убеждался, что полтора года назад совершил непростительную ошибку – женился не по любви. Хотел досадить бывшей возлюбленной, а получилось, что наказал самого себя. Мир в молодой семье так и не воцарился. Миронов при первом удобном случае убегал «налево», и Градова ничего не могла с этим поделать. Даже ее мать, секретарь партийной организации Театра имени Гоголя, была бессильна приструнить зятя-ходока. А пугала она его по-настоящему: грозилась заявить куда следует о его систематических антисоветских высказываниях в тесном семейном кругу. Но эффект от этих угроз получался обратный: Миронова это не пугало, а только еще сильнее отдаляло от жены и тещи.

Февральский репертуар Миронова в театре выглядел следующим образом: 3-го – «У времени в плену», 6-го – «Таблетку под язык», 7-го – «Ревизор», 9-го – «Интервенция», 12-го – «Дон Жуан, или Любовь к геометрии», 14-го и 17-го – «Таблетку под язык», 19-го – «Баня», 20-го – «Ревизор», 21-го – «Таблетку под язык», 23-го – «У времени в плену», 24-го – «Таблетку под язык», 25-го – «Ревизор», 27-го – «Баня».

Март начался для Миронова с роли Шведа: 2-го он играл в спектакле «Таблетку под язык». Затем шли: 3-го – «Ревизор», 7-го – «У времени в плену».

8 марта Миронов отметил свой 32-й день рождения. Вечером он играл Шведа, а сразу после спектакля в компании друзей и коллег отправился к себе домой на улицу Герцена, чтобы отметить торжество. Каждый из гостей принес с собой какой-то особенный подарок, пытаясь совместить в нем две вещи: и чтобы имениннику угодить, и чтобы в хозяйстве пригодился (ведь недавно здесь прошло новоселье). Центральное телевидение тоже не осталось в стороне и преподнесло Миронову свой подарок: в 11.15 утра крутануло комедию « Три плюс два».

Вечером 9 марта Миронов снова вышел на сцену родного театра – в образе Ивана Александровича Хлестакова. Вот уже ровно год он играл эту роль при полных аншлагах, но критика эту мироновскую трактовку бессмертного образа так и не приняла. Она ждала от актера серьезного портрета, а он откровенно комиковал и рисовал своего героя при минимуме красок. Но критики оставались в меньшинстве, поскольку, повторюсь, большинство зрителей такого Хлестакова принимали. В те дни один из тех спектаклей посетил Михаил Козаков, который оставил о нем следующие воспоминания:

«На премьере я не был. Я увидел очередной спектакль год спустя. Кипение театральных, а главное, околотеатральных страстей часто смещает систему координат и путает оценки. Одни спектакли поражают живым премьерным нервом, который уходит вместе с первыми представлениями, а иные, наоборот, вызревают медленно, но верно. В первую очередь это зависит от актера. Истинно одаренный артист внутри даже не слишком удачного спектакля способен со временем совершить чудо, если материал роли дает для этого основания. Очевидно, такое чудо произошло с Хлестаковым – Мироновым.