Жан Фавье - Франсуа Вийон

В «Завещании» поэт завещает Табари переписку некоего «Романа о „Чертовой тумбе"». Может, Табари заработает несколько монет перепиской.

Вийон и Табари пришли поужинать в «Мул» и принесли с собой кое-какие припасы: так было дешевле; соседи по столу убедили их пойти на одно очень выгодное и безопасное дело: обобрать ризницу в Наваррском коллеже. Один мошенник – монах, более или менее порвавший с монастырем, – примкнул к группе; звали его Дом Никола.

Пятеро грабителей начали с того, что сменили одежду. Они перепрыгнули через стену, окружавшую двор дома одного буржуа, нашли там лестницу, оставили то, что их выдавало как клириков – длинные платья, плащи – их поручили заботам Табари. Была холодная декабрьская ночь, они переоделись в легкие платья. Лестница оказалась небесполезной: стены Наваррского коллежа были высокими. Пробил час отхода ко сну, все стихло. Два взломщика взяли на себя заботу проникнуть в часовню и открыть сундук. Вийон стоял на страже во дворе. История умалчивает о том, что делал Пикардийский монах.

В полночь все оказались подле богатых одежд. Табари увидел маленький мешок из холста, его приятели сказали, будто в нем около ста экю. Табари за его участие в этом предприятии выделили десять экю, он посчитал себя счастливцем, ведь несколько часов назад у него и одной монеты не было, так что он не смог даже пообедать по-настоящему. Когда заговорили о том, чтобы завтра вместе пообедать, замыслы изменились.

Понял ли Табари, что за десять экю покупали его молчание? Чтобы поставить все на свои места, ему пригрозили: если он проговорится, его попросту убьют.

Когда Табари ушел, оставшиеся разделили между собой добычу. Всего оказалось пятьсот экю.

Сундук ризницы коллежа не открывался каждый день. Только в марте забеспокоились, обнаружив, что замки на сундуке не в порядке. Сундук не могли, как ни старались, открыть. Полиция немедля начала розыск: занимались делом двое судейских из Шатле.

Розыски ни к чему не привели, установили только, что ворами были учащиеся. Они пытались, но тщетно, взломать замок на тяжелой крышке сундука с утварью, правда, в конце концов им удалось открыть его с помощью рычага. Четыре замка большого деревянного сундука, обитого железом, и три замка шкатулки из ореха, находившейся в большом сундуке, были испорчены. Девять слесарей, призванных для экспертизы, сошлись на одном: у воров не было ключей…

Персонал коллежа почувствовал некоторое облегчение: ключи хранились надежно. Оставалось только признать, что грабители хорошо знали эти места и что они отправились прямиком к добыче. В сундуках валялись лишь списки сумм, недавно хранившихся в нем: сто экю принадлежало старому декану факультета теологии, шестьдесят экю были накоплены церковным сторожем, триста сорок экю составляли неприкосновенный фонд коллежа.

В Париже быстро разнеслась весть о том, что из Наваррского коллежа похищено пятьсот экю, чему Ги Табари немало удивился.

Прошло два месяца. Однажды, выпив, Табари расхвастался. Он завтракал в «Стуле», недалеко от Малого моста, где встретил одного славного сельского священника, только что прибывшего в Париж, а именно священника из Парэ-ан-Бос Пьера Маршана, и, почувствовав себя большим ловкачом, решил просветить его. Священник был и не глуп, и не наивен. Он заставил Табари разговориться.

Табари представился как «мэтр Ги» и заявил, что он большой специалист по взломам. Он говорил, что совершил пропасть разных взломов. Он некстати выбросил в Сену весь свой инструмент, так что показать его он не мог, но это и неважно: священник может ему верить, впрочем и продавец инструментов известен.

Табари доставляло удовольствие выставлять себя знатоком воровского дела. Так как он сам увлекался своей игрой, ему показалось, что он завербовал себе ученика. Пьер Маршан выказал самый живой интерес, объявил, что он хочет войти в столь процветающее дело, и захотел узнать о нем побольше. Табари привел его в «Сосновую шишку» в Ла-Жюиври, где они встретили нескольких маленьких мошенников, скрывавшихся в этом доме – ведь полиции и в голову бы не пришло их там разыскивать. Маршан был представлен эксперту по взломам, «молодому человеку» – тому стукнуло уже двадцать шесть, – речистому и длинноволосому. Священник из Парэ сделал вид, что он в восторге от столь рано созревшего таланта своих новых друзей. На самом-то деле все было враньем, начиная с инструментов и кончая делами .