Эвелин Левер - Мария-Антуанетта

При перевозке из одной тюрьмы в другую мадам де Ламбаль погибла от рук осатаневших революционеров, которые устроили накануне ночью резню, вошедшую в историю как Сентябрьские убийства. Убив прикладом молодую женщину, ей отрубили голову, а тело швырнули на дорогу — жертва для идолов революции…

После Сентябрьских убийств жизнь обитателей Тампля текла без видимых изменений. Королю, и особенно королеве, удавалось поддерживать связь с внешним миром с помощью Клери и Тюржи, бывшего королевского офицера, который также последовал за своими хозяевами в тюрьму. Имея право выходить из Тампля, они служили почтальонами для королевской семьи. Днем королева и ее золовка общались с Тюржи при помощи условных знаков: если австрийские войска одерживали победу, он должен был подносить указательный палец правой руки к правому глазу, если произошла высадка английских войск — мизинец к правому уху, и так далее. Король и королева ждали спасения со стороны иностранных армий, которые должны были захватить Париж. Они были уверены в победе союзников.

После заточения Людовика XVI военная ситуация резко осложнилась. 19 августа, отказавшись вводить свои войска в Париж, Лафайет присоединился к вражеской армии, встав на сторону австрийцев. 20 августа прусские войска атаковали Лонги, который капитулировал три дня спустя, в тот же день пал Верден. Дорога на Париж была открыта. В столице началась паника. Коммуна удвоила аресты подозреваемых, именно на ее совести все преступления и убийства, совершенные со 2 по 6 сентября. Море крови лилось под видом наказания предателей аристократов. В этих условиях Дантон, министр юстиции временного правительства, заявил, что король — заложник до выборов в Конвент: мир в обмен па жизнь короля и его семьи.

21 сентября, в четыре часа, раздался стук копыт по мостовой, все услышали звуки трубы. Но это не были войска, которых так ждали заключенные монархи, это были глашатаи, которые извещали от имени Конвента об установлении Республики. Гебер, редактор журнала, один из самых злейших врагов Марии-Антуанетты, был в тот день у ворот Тампля. «Я курил […], когда вдруг услышал звук трубы, ее услышали и в глубине башни, что вызвало суматоху в комнате, где собрались все эти уроды, они там убивали время за детскими играми. Король уже думал, что приближается эскадрон спасителей, и захлопал в ладоши от радости. Ах! Черт побери, надо было видеть, когда он услышал, что объявляли декрет, согласно которому больше не существовало королевства Франции; он дрожал от ярости. Австриячка, чтобы скрыть свое горе, сказала, что плохо себя чувствует; толстуха Елизавета побежала в уголок точить слезки. Комедия продолжалась до ужина, где этот толстый кабан не забывал работать зубами; но мадам Дефицит убралась спать намного раньше, попила только водички». В королеве он больше не видел «тигру лютую, играющую в реках крови». Она была для него Иудой: с виду нежная и любящая, но скрывающая стальные когти в ожидании подходящего момента бархатными перчатками для броска. На следующий день королевская семья узнала, что 20 сентября французские войска под командованием Дюмурье и Келермана дали отпор прусским войскам. Это было большое потрясение для короля. Хотя победа и не была решающей, победа при Вольми отдаляла поражение революционеров, которые только что избрали новый орган правления — Конвент. Теперь в стране устанавливался новый режим.

Заменив Лафайета на посту командующего северной армией, Дюмурье предпринял первые дипломатические шаги в переговорах с Пруссией в надежде разрушить Австрийский альянс. Судьба короля и его семьи зависела от переговоров, которые начались 21 сентября. 23 сентября в части генерала Келлермана Дюмурье принял пруссака Манпггейна, который уведомил его, что король Пруссии готов подписать мир лишь в случае, если во Франции вновь установится монархия. Было решено объявить перемирие, хотя Дюмурье не имел никакого желания уступать Пруссии. Его помощник встретился с самим Брунсвиком. Генералиссимус заявил, что очень обеспокоен судьбой короля и его семьи, и пообещал реставрацию монархии или хотя бы нормальное положение для королевской семьи, чего достаточно, чтобы положить конец войне между Францией и Пруссией. Конвент ничего и слышать не желал о реставрации монархии, так что война продолжалась. Людовик XVI оставался заложником, однако вопроса о переговорах с врагом по поводу его освобождения больше не возникало.